Бездна. Книга 3 - Болеслав Михайлович Маркевич

– Позвольте напомнить вам собою, превосходительный губернатор, веселые вечера в Ambigu, ужины y Brébant и mademoiselle Amanda de folle mémoire10.

– Здравствуйте, cher monsieur Свищов, – отозвался тот, протягивая ему руку со смехом, – как я рад вас видеть!.. Que bon temps vous me rappelez11!..

– Век юный, прелестный…

запел глубоким басом Свищов. – Да-с, времечко хорошее было, бремя государственных забот не придавливало еще тогда юной главы вашей к долу, – примолвил он своим обычным нахально-шутовским тоном.

– Ну какие там «государственные заботы»! – с небрежною скромностью заявил Аполлон Савельевич. – Un pauvre préfet12, исполнитель высших предписаний.

– И в губернии своей «маг и волшебник», – загоготал гость, – к которому я являюсь ходатаем о благе вверенного ему края.

Губернатор комически всплеснул руками:

– Как! Et toi, Brutus, aussi13! Боже мой! Ha что же надеяться после этого! Увидев вас, я было совсем забыл мою официальность и перенесся душою к счастливым дням моей парижской жизни десять лет тому назад…

– 14-Ohé, l’amant d’Amanda! – подмигнул на это и присвистнул Свищов. – Quelle noce, crédité-14, в те дни!.. A помните, как она, бывало, подопьет и затянет своим визгливым французским фальцетом:

15-Lon, lon, la, quand ша tasse est pleine,

Lon, lon, la, de vin d’Argenteuil,

Lon, lon, la, que l’orage vienne,

Lon, lon, la, moi je m’en bats l’oeil-15…

– Отличная девочка была, и не жадная!

Аполлон Савельевич, с видимо элегическим намерением, испустил глубокий вздох и закачал раздушенною головой:

– Les myrtes sont flétris, les roses mortes16, – произнес он нараспев стих из Гюстава Надо.

– «Таков удел прекрасного на свете17!» – выпалил в ответ из Шиллера Свищов и вскинул ногой вверх.

– Да вы мне скажите прежде всего, – начал опять губернатор, – чему обязан я удовольствием видеть вас здесь, в этой трущобе? Вы что: здешний обыватель, землевладелец, земский деятель или просто проезжий, опоздавший на поезд, – где соботвенно обретается теперь ваш центр тяжести? Ведь вы, кажется, до сих пор были лишь блаженный cytoyen de l’univers18?

– «И здесь, и там, везде я твой»19,

запел снова в ответ «московский браво» уже из варламовского романса и приложил руку к сердцу, – a в настоящую минуту пребываю в этих палестинах с целью даровать неблагодарным соотчичам ближайшее средство сообщения с Европой… Вам, вероятно, небезызвестно, как говорится на вашем официальном языке, – объяснил он тут же, упершись многозначительным взглядом в самые глаза своего собеседника, – о предполагающейся в Петербурге железнодорожной линии, имеющей пройти чрез всю вашу губернию на ***?

Губернатор насторожил уши.

– Слышал как-то, действительно, – осторожно пропустил он своим женски мягким голосом.

– Знаете, кто этим интересуется? – протянул таинственным шепотом тот, все так же не отрываясь от него глазами.

Мышиные глазки губернского сановника так и забегали: «Ты-то почему знаешь и какую роль играешь при этом?» – говорили они.

– Я полагаю, все, – ответил он с дипломатическою ловкостью, – кто только желает наиполнейшего развития железной сети в России.

– Vivent les gens d’esprit20, мы друг друга поняли!

И Свищов, лукаво прижмуривая правый глаз, трепнул широко ладонью своей, в виде одобрения, по лядвее посадившего его подле себя «хозяина губернии».

Тот даже привскочил на месте от этой неожиданной и далеко не показавшейся ему лестной «фамильярности»:

– Однако же вы… – не договорил он, хмурясь и вскидывая плечами.

– Мы поняли друг друга, превосходительный, – повторил Свищов, будто ничего не замечая, – вы видите во мне агента компании, к которой примыкает известная вам особа, – подчеркнул он, – a я с этой минуты уже не сомневаюсь, что вы всем влиянием вашим будете содействовать нашим планам.

– Позвольте, – проговорил с достоинством Аполлон Савельевич, – мое «влияние» здесь ни при чем, я не инженер и не директор департамента железных дорог.

– Laissez donc mon cher préfet21, – иронически напирая, перебил его с хохотом «московский браво», – вы очень хорошо знаете, чем можете быть в этом случае полезны. Дело теперь стоит так…

И он быстро, в жару изложения беспрестанно тыкая пальцами в ногу или туловище своего собеседника, – во избежание чего тот откатил от него, наконец, кресло свое на некоторое расстояние, – сообщил ему то, что уже известно нашему читателю: о «необходимости» иметь официальное заявление земства тех уездов, чрез которые должна была пройти предполагаемая линия, относительно чаемой от нее пользы для края; о том, что здесь предвидится такому заявлению сильная оппозиция со стороны «охранительной партии», во главе которой стоит генерал Троекуров, «человек, решительно враждебный всякому прогрессивному начинанию, и эксплуататор народного труда всей здешней местности», но «вредное влияние которого может быть парализовано благоприятными для прогрессивной партии новыми выборами на земские должности», – к чему он, Свищов, и прилагает теперь все свои старания…

Губернатор внимательно прислушивался к его словам, покусывая губу и разбегаясь глазами во все стороны, но лицо его при этом выражало как бы полную безучастность. Он отнюдь не намерен был «компрометировать» себя «avec un quidam de cette espèce»22, как называл он мысленно Свищова, и досадовал на «неосторожных», доверивших такому «quidam’y» закулисную тайну предполагаемой постройки, содействие которой им было обещано, кому следовало, в Петербурге при назначении его на воеводство.

– Вы понимаете, mon cher monsieur Свищов, – засосал он свою карамельку, когда тот кончил, – что желаемое вами заявление зависит единственно от свободного решения господина земства вверенной мне губернии… Говорю «господина», как говорилось в старину: «господин Великий Новгород», «господин Псков Великий», – ввернул он, любезно смеясь, – и гнести, так сказать, моим губернаторским авторитетом на соображения этих господ я и не вправе и не намерен никак. 23-Je tiens en trop haute estime les assemblées publiques, я немею пред ними, voilà ma devise-23! Могу только сказать поэтому, что, каково бы ни было там решение, протеста с моей стороны не будет: это я могу обещать вам положительно заранее.

– Ну-с, a направить, a шепнуть, как сами вы и в Петербурге как об этом думают, – подмигнул еще раз Свищов, – вы полагаете несогласным с вашею haute impartialité24?

– Я своего мнения не скрываю, – уже с некоторою величественностью произнес просвещенный губернатор, – в каком бы пункте и между какими бы пунктами ни вздумалось современному прогрессу провести железнодорожное сообщение, я бы только порадовался и содействовал бы этому всею зависящею от меня властью.

– Слушаю-с! – протянул гаерническою интонацией Свищов и, ухватив руку сановника, потряс ею сверху вниз, точно тыкая пестом в ступе, – nous nous entendons25!..

Тот вырвал у него с сердцем свои помятые пальцы, готовясь