Секреты цветов - Салли Пейдж

Уилл был единственным человеком, способным вырывать с корнем посеянные матерью слова, и вот теперь придется провести остаток жизни уже без него.

Эмма сидит за кухонным столом, уставившись в пустоту. Внезапно до нее доходит, что кто-то настойчиво стучится в заднюю дверь. На пороге возникает чья-то крупная фигура, дождь капает с капюшона.

Лес.

Подскочив от неожиданности, Эмма натужно улыбается.

Лес отряхивается на коврике, словно большой сенбернар, капли воды блестят в его бороде. Затем он протягивает Эмме мокрое длинное тонкое растение:

– Я тут проходил мимо. Это бородатый ирис. Сейчас он выглядит не ахти, но в следующем году будет очень хорош. Цветок просто красавец. Только учти, он долго не живет. – Спохватившись, Лес громко кашляет и добавляет: – Ладно, время покажет.

– Лес, спасибо тебе большое. Может, чашечку чая?

– Нет-нет. Мне еще нужно сделать доставку. Время не ждет. – Он смотрит себе под ноги, но продолжает топтаться на месте. – Эмма, нам просто интересно. Это, конечно, не имеет значения… но почему ты сразу не сказала, что… э-э-э… ты доктор и ученый? Мы с Бетти… Ну… Бетти просила меня узнать.

Похоже, Лес был не слишком рад этой миссии, возложенной на него женой.

– Ах, Лес, мне и правда очень жаль! Я боялась, вы с Бетти можете решить, что у меня слишком высокая квалификация, но в неподходящей области. Полагаю, я просто хотела перемен.

– Всегда полезно иметь козырь в рукаве, – явно повеселев, отвечает Лес.

– Мне тогда казалось, если я сделаю упор на знании языков, ты решишь, что мне будет легко запомнить названия растений.

– А вот это уже интересно, – кивает Лес. – Я вечно мучаюсь с латинскими названиями.

– Лес… – Голос Эммы звучит неуверенно, она понимает, что ей может не представиться другого такого случая выложить все как на духу. – Прости, если иногда я кажусь невежливой…

– Нет-нет, вовсе нет! – перебивает ее Лес.

Тем не менее Эмма настойчиво продолжает:

– Иногда у меня в голове возникает какая-то мысль, но, когда я пытаюсь ее выразить, получается совсем не то, что я имела в виду.

– Мина замедленного действия? – подсказывает Лес.

– Похоже, что да, – смеется Эмма. – Семь раз отмерь, а один раз отрежь.

Она надеется, это заставит его улыбнуться или ответить в том же духе, но Лес почему-то хмурится. Наконец он нарушает молчание:

– Мой первый босс знал несколько языков. Так вот, он сказал, самое главное – на каком языке ты думаешь. Сказал, от этого зависит манера говорить с другими людьми. Он даже немного знал японский. Сказал, что японцы – очень вежливый народ.

Осознание обрушивается на Эмму, словно мощный удар Тамаса по спине. Она кажется грубой лишь тогда, когда говорит по-английски. И тут же возникает вторая поразительная мысль: возможно, она не говорит по-японски, но что, если она будет думать на испанском (это ее любимый язык), а отвечать на английском? По крайней мере, это сэкономит ей время.

– Похоже, все эти языки… хорошая пища для размышлений, да? – Бросив прощальный взгляд на кухню, Лес поворачивается и уходит.

Закрыв за ним дверь, Эмма останавливается и оглядывает кухню, совсем как до этого ее гость.

На кухне действительно царит жуткий бардак. Хорошо еще, что Лес пришел без Бетти, – не хотелось бы, чтобы она увидела все это безобразие.

Эмма выкидывает из головы мысли о Лесе и неприятном разговоре с матерью. Прямо сейчас у нее есть более важные дела.

На уборку кухни у Эммы уходит почти весь вечер. Она начинает с кухонного стола, сортируя, утилизируя и выкидывая в помойку залежи, образовавшиеся за прошедшие месяцы. Когда завалы, по-прежнему остающиеся в углах кухни, начинают резать глаза, Эмма, засучив рукава, приступает к их ликвидации. Уже много месяцев у нее не было ни сил, ни желания заняться уборкой, но сейчас появляется новый стимул. Причем дело не только в том, что Эмме не хочется ударить в грязь лицом перед Бетти с Лесом, но и в том, что ей требуется больше места для работы.

Пока она занимается уборкой, в голову приходит новая идея. Ее исследовательская работа в университете была направлена в основном на установление связей. А разве не то же самое требуется от нее прямо сейчас?

К десяти вечера она снова сидит за письменным столом, перед ней ноутбук и принтер, к стулу прислонена пробковая доска. Время от времени Эмма прикрепляет к доске фото или записку. Она собирает фотографии женского состава экипажа. Некоторые снимки были сделаны прямо на палубе; некоторые оказались копиями фото из старых семейных альбомов. Женщины разного возраста, с разными внешними данными: у одних – честные, открытые лица, у других – лица мрачные, суровые, потрепанные жизнью. Эмме всего-навсего нужно продолжать двигаться вперед, используя логический научный подход и устанавливая необходимые связи. Имел ли кто-либо из них особый интерес к цветам? Или опыт во флористике?

И только один постулат остается для Эммы неизменным: ее убежденность в том, что флористом была женщина.

Глава 18

Вайолет

Нарисованные гвоздики

Она ожидала, что зима в Англии будет холодной… и дождливой. Пассажиры на борту судна постоянно обсуждали погоду. Сперва Вайолет решила, что они преувеличивают. Неужели этот дождь, который скорее накрапывал, чем лил, и есть пресловутый лондонский дождь, о котором все только и говорили?

Но спустя несколько недель, спустя несколько месяцев она поняла его безжалостную силу. Эта мелкая морось исподволь лишала все вокруг цвета, делало сырым и серым.

Единственное яркое пятно – реклама на стене дома в конце их улицы, мокрая кирпичная кладка проступает сквозь нарисованные красные и белые цветы:

МОЛОКО «КАРНЕЙШН МИЛК» — МОЛОКО ОТ ДОВОЛЬНЫХ КОРОВ.

С момента приезда в Англию Вайолет не видела ни одной коровы или овцы, и у нее возникает вопрос: может, их тоже привозят сюда прямо в банках?

«Карнейшн милк» – лучше нет на земле,

Вот я сижу с банкой в руке.

Не нужно доить, не нужно сено корове давать,

Просто проделай дыру – и начинай, черт возьми, сосать.

Один из братьев – тот, кто подвернется под руку, – мог получить от матери затрещину, если мальчишки успевали спеть конечную строку, что отнюдь не мешает им распевать эту песенку на лестнице, ведущей в их крошечную квартирку на втором этаже. Братья на удивление быстро освоили лондонские песенки, выражения и акцент. Они научились носиться туда-сюда по улицам и переулкам и теперь радостно прыгают, оставляя фонтан брызг, по лужам. «Настоящие маленькие лондонцы», – говорит о них дядя.