Алчность - Анита Берг

за одну ночь сумму денег, вполне достаточную для того, чтобы целый год обеспечивать всем необходимым сиротский приют в Югославии… «В денежных делах я был сущим идиотом, но больше этого не повторится», — сказал себе Джейми. Вообще-то он и раньше давал себе подобные зароки, но теперь знал, что на этот раз сдержит обещание.

Выйдя из здания аэропорта, он взял такси и поехал в свою лондонскую квартиру. Всю дорогу туда он терпеливо и доброжелательно беседовал с таксистом о фильмах из серии про Питера Аскота. «На что мне жаловаться, когда эти фильмы сослужили такую добрую службу: без них мне никто не предложил бы новой роли», — подумал Джейми.

Зайдя в подъезд своего дома, он обнаружил, что лифт кем-то занят, и решил подняться на свой этаж пешком. Он преодолевал ступеньки очень медленно, но не потому, что устал, а потому, что боялся первого после расставания с Микой возвращения в пустую квартиру.

Будет ли там по-прежнему ощущаться ее присутствие? Не вернется ли к нему тоска по ней? Джейми надеялся, что это будет не так он знал, что ему надо вычеркнуть Мику из своей жизни. Теперь ему нужна другая женщина, но это казалось несбыточной мечтой.

Открыв дверь, он нагнулся, чтобы подобрать почту. Она сплошным ковром лежала на полу у порога — значит, за время его отсутствия Мика ни разу здесь не появлялась. Джейми сам не знал, обрадовало ли его это или огорчило.

В квартире царила гнетущая тишина. Джейми некоторое время стоял в прихожей, прислушиваясь к доносившимся с улицы шорохам и шумам, а затем протянул руку к выключателю. Когда свет залил длинный коридор, он на мгновение зажмурился, ибо хорошо знал, что увидит сейчас: стены, сплошь увешанные большими фотопортретами Мики, сделанными знаменитыми фотографами мира. Двадцать Мик в самых разных позах, то в профиль, то анфас… Джейми бросил почту на пол и быстро прошелся по коридору, срывая со стен портреты. Затем засунул их в шкаф — подальше от глаз, — почувствовав при этом, как ему становится легче.

В их супружеской спальне по-прежнему стоял едва различимый аромат духов Мики. Джейми подошел к гардеробу, распахнул дверцы и увидел именно то, что боялся увидеть: вещи жены. Запах ее тела был для него почти невыносимым. Надо будет вычистить здесь все… Но не сейчас: пока что эта задача была Джейми не под силу. Он решил, что сперва как следует напьется, и лишь потом попробует это сделать.

За двумя актами любви, случившимися, когда Дитер пребывал в состоянии полнейшего физического истощения, вполне естественно последовали и другие. Теперь он выплескивал наружу всю ту любовь, которая скопилась в его теле: они с Магдой словно превратились в юных влюбленных, которые лишь учатся доставлять другому удовольствие и познают свои тела. Их счастье омрачало лишь одно облачко: мысли о Гретель. Как сказать ей, что с ними случилось, и что делать — вот что их теперь беспокоило.

Оказалось, что они тревожились понапрасну. Как-то Гретель, стоя на балконе своей комнаты, увидела их, прогуливающихся в саду, и по тому, как они смотрели друг на друга, обо всем догадалась. Сжав портьеру, женщина опустилась на пол. «Они же просто использовали меня!» Охваченная отчаянием, Гретель рванула портьеру, и та вместе с карнизом упала вниз. Войдя в раж, женщина разгромила комнату, после чего быстро собрала свои вещи и навсегда покинула замок.

Уолт подыскал подходящий дом довольно быстро. Здание было достаточно большим, чтобы можно было разместить в нем сына и сиделок, а также устроить гимнастический зал и внутренний бассейн для мальчика. Специалисты говорили Уолту, что Хэнк просто не заметит бассейна и тренажеров, но Уолт не был в этом так уверен, а потому быстро претворил свои замыслы в жизнь.

До этого момента решение о том, где им жить, всегда принимала Черити. Это первое жилье, который Уолт выбрал сам, и ему очень понравился старинный дом на опушке леса, окруженный пышным садом, на уход за которым, как он надеялся, ему теперь хватит времени. Но самым замечательным был открывающийся из окон вид на океан.

Дом располагался более чем в пятидесяти милях от того места, где жила Розамунда, и в двадцати милях от единственной оставшейся лаборатории. Уолт намеренно поселился не слишком близко от матери: он все еще не совсем верил в их примирение и побаивался, что оно может оказаться хрупким. Если бы они жили по соседству, то искушение часто видеть мать могло оказаться слишком сильным. Розамунда сказала, что любит его, и теперь Уолт должен был дать ей время на то, чтобы она его простила.

Его удивляло то, каким довольным он себя ощущал, вернувшись наконец в свой родной штат. Он не раз слышал, как люди говорят о своих корнях, но всегда считал такие разговоры сентиментальной чушью. Но теперь его мнение на этот счет изменилось: возможно, в здешней почве действительно есть что-то такое, что успокаивает его душу и придает ему сил?

Уолт всегда все делал быстро, и сразу после оформления купчей на дом он нанял несколько бригад строителей, чтобы те подготовили здание к переезду, а сам уехал в Нью-Йорк.

Розамунда оказалась права относительно Черити — та не пошла в полицию, и его тайне ничто не угрожало. Кроме того, после разговора с матерью Уолт понял, что чувство вины действительно почти оставило его.

Как только Черити осознала размер отступных, которые предлагал ей Уолт за развод по взаимному согласию — куда входили и квартира на Парк-Авеню, и дом в Коннектикуте, — ее душевная рана, похоже, мгновенно зажила. Уолт узнал, что она вновь с головой окунулась в светскую жизнь.

Тем временем распродажа активов компании шла полным ходом. Уолт прикинул, что на все про все, в том числе на строительство больницы в Бразилии, уйдет приблизительно год. Он начал тревожиться о том, не станет ли он страдать от безделья: управление лишь одной лабораторией не требовало значительных усилий. Но затем ему пришло в голову, что проблемы надо решать по мере их возникновения: в конце концов, можно будет и впрямь заняться садом или вновь начать ловить рыбу. Одно Уолт знал наверняка: он ничуть не будет скучать по той жизни, которую много лет вели они с Черити. «Наверное, мы вращались в этих кругах лишь для того, чтобы скрыть от себя самих пустоту, бесплодность наших отношений», — сказал он себе.

В идеале ему нужен был бы человек, с которым он мог разделить все радости и горести жизни, — желательно Винтер. «Но