Почти 15 лет - Микита Франко

час, как и положено, он отлеживал свою спину по рекомендациям этих «врачей», и перебирал в уме реплики, которые сказал Ване, и которые могли звучать лучше, точнее, правильней…

«Может, не надо было про Юру и смерть, вдруг он решит, что она теперь умрёт… Или надо было сказать, что у него ещё много девушек будет… Нет, это совсем плохо звучит»

— О чём был разговор? — Слава зашел в спальню, мягко прикрывая за собой дверь.

Лев не был уверен, какую степень секретности нужно соблюдать, и ответил:

— Да так… Просто поболтали.

— Ну ладно, — Слава перекинул через Льва ногу, садясь сверху на бедра, и взялся за пуговицы его рубашки.

Все дни после аварии он регулярно помогал снимать и надевать одежду, но с пуговичными вещами он уже прекрасно справлялся сам — они ведь даже не требовали поднятия рук — и теперь Лев в недоумении смотрел на Славу, восседающего сверху. Не то чтобы обычно он помогал ему именно из этой позы.

— Что-то… будет? — уточнил он.

— Если хочешь, — уклончиво ответил Слава, стягивая рубашку вниз по рукам.

— Не знаю, что ты задумал, и потому не знаю, хочу ли.

Он откинул рубашку в сторону и неуверенно положил ладони на бедра Славы — было непривычно видеть его в таком положении. Он наклонился, окутывая Льва сладким запахом, и, подобравшись губами к уху, жарко спросил:

— Хочешь поменяться?

Лев заволновался, заелозил под Славиным весом, словно хотел выбраться. Слава тут же освободил его, съезжая с бёдер и садясь рядом.

— Нет? — переспросил он, наблюдая за напавшей на Льва суетливостью.

Он не знал, что сказать. Столько лет он просил об этом, доказывая, что Слава ущемляет его в желаниях, а теперь, когда тот сделал шаг навстречу, Льву захотелось развернуться и сделать десять шагов назад. Или сбежать. Волнение, накатившее на него, не было приятным ожиданием, оно было скручивающим, почти тошнотворным — и он не мог понять, в чём причина.

— Я, наверное, ещё не восстановился, — соврал он. То есть, конечно, не восстановился, но предложи Слава что угодно другое, он бы врал, что чувствует себя прекрасно и на всё готов. — Чувствую слабость.

— Конечно, — с пониманием отозвался Слава, ложась рядом на подушки. — Ну а вообще… Ты бы… хотел?

— Я… давай потом об этом поговорим, — попросил Лев, заметив, как в голосе скользнуло раздражение. На что? Он и сам не мог понять, что чувствует.

— Конечно, — снова ответил покладистый Слава.

Он поднялся, скинул с себя одежду, помог — совершенно несексуально — снять брюки со Льва, чтобы тому не приходилось тянуться и вставать, а потом выключил свет, лёг рядом, чмокнул в щеку и сказал:

— Спокойной ночи.

Это была первая ночь после больницы, но, что ещё важнее, первая ночь в их общей постели после такой долгой, почти годовалой разлуки, но Лев никак не мог почувствовать её, как особенную. Вместо этого он вглядывался в темноту немым вопросом: «Что со мной не так?»

Слава [90]

Мариам смотрела на них с ожидающей улыбкой: они не виделись почти месяц, и теперь должны были отчитаться об успехах (или неуспехах), которые пережили за прошедшее время. Слава много раз воображал их встречу в кабинете, представляя, как она удивится, увидев их преображение: какие хмурые, замкнутые, проблемные они были еще в феврале, и вот, за окнами апрель, а они…

А они хмурые, замкнутые и проблемные. Опять. Слава уже в тысячный раз пожалел, что решился на то дерзкое предложение поменяться — именно оно, как точка отсчета, отматывало их прогресс в обратную сторону. Нет, они не ругались, и даже не забыли, что такое «Я-высказывания». Но вежливость и подчеркнутая аккуратность, сохраняемая в их отношениях, как будто сгущала их до той степени неловкости, когда становится некомфортно смотреть в глаза. Слава замечал, как Лев отводил взгляд каждый раз, когда Слава пытался его поймать.

— Ну… — Мариам, казалось, тоже чувствовала эту угнетенность, и невольно ежилась, потирая ладони. — Что у вас нового?

Выдержав паузу — опять никто не хотел отвечать первым, — Лев сказал:

— Я… сломал рёбра.

— Оу… — Мариам сочувственно свела брови. — Вы в порядке?

Слава с такой резвостью вцепился в этот разговор, словно он действительно был важен:

— Лев попал в аварию, — закивал он. — И потом лежал в больнице.

— И поэтому мы так долго не приходили.

— Да, он всё ещё… — Слава показал на себе стягивающую штуку, забыв слово «бандаж».

— Ага, — поддакнул Лев. — Ребра как в гипсе. Только через неделю снимут.

Мариам несколько растерялась:

— Нам… нам важно обсудить случившееся?

Слава посмотрел на Льва, и тот — о чудо — глянул на него в ответ. Они советовались без слов. Слава покачал головой:

— Я думаю, нет.

— Нет, — повторил Лев.

— Может быть, произошло что-то важное, что вы хотели бы сегодня обсудить?

Снова переглядки, молчаливые договоренности: кто начнёт — ты или я? Слава чувствовал, что Лев не начнёт: это ведь он автор этого стыда, вдруг сковавшего их отношения. Если бы Лев не остановил его тогда, если бы просто сказал: «Да, давай», если бы они уже сделали это и забыли, то, может… А может, и нет. Может, всё было бы ещё хуже. Слава слегка, совсем немного, но винил Льва в том, что всё опять стало сложным и непонятным, и в то же время думал: а вдруг к лучшему?

— Всё было идеальным почти весь месяц, — наконец сказал он. — Ну, и сейчас неплохо, мы не ругаемся, просто… — он поднял взгляд на Льва, — просто как будто появилась тема, которую мы не можем обсудить, и мне кажется, рано или поздно она выльется в конфликт, как раньше.

Мариам кивнула:

— Хорошо. Вы можете сказать, что это за тема?

— Да…

— Нет, — Лев резко перебил его.

Слава нахмурился:

— Почему нет?

— Я не могу обсуждать наш секс с посторонним человеком.

— Ты и со мной не можешь, — грустно заметил он.

Лев хмыкнул, отвернувшись: то ли с досадой, то ли с усмешкой. Слава почувствовал в нём отголоски прежнего Льва, и стало не по себе.

Мариам же начала искать компромиссы:

— Мне не нужны детали, может, вы могли бы… объяснить общими словами, не