Таёжный, до востребования - Наталья Владимировна Елецкая

в регистратуре и на двери моего кабинета (и дверях других врачей, входящих в состав агитбригады). До конца апреля я должна была принимать только по понедельникам и четвергам. Остальные дни отводились под ликбез. Оставался неясным вопрос, как быть с выездами на неврологические случаи и с поступлениями экстренных больных в приемный покой, но мы с Фаиной Кузьминичной договорились, что посмотрим по итогам первой недели: если мое отсутствие негативно отразится на работе стационара, я сокращу поездки с агитбригадой до двух будних дней (плюс один выходной).

Первым пунктом значился Таёжный. Агитбригада в составе терапевта, педиатра, невропатолога, окулиста, хирурга и пульмонолога выступила с двухчасовой лекцией, включающей демонстрацию слайдов на проекторе, в большом актовом зале леспромхоза, на которую были приглашены все желающие, а работники леспромхоза присутствовали в обязательном порядке. В пятницу мы уезжали в Богучаны, в субботу – в поселок Гремучий и в расположенный по соседству с ним поселок Красногорьевский. Поэтому празднование моего дня рождения было запланировано на воскресенье. Днем я планировала организовать чаепитие в общежитской столовой, а вечером отметить повторно, во флигеле, с Фаиной Кузьминичной и Глафирой Петровной, тоже родившейся второго апреля.

Во вторник я виделась со Снежаной. Встреча оказалась не такой радостной, как предыдущая. Точнее, Снежана радовалась как прежде, а вот я только внешне выглядела веселой. Девочка ожидаемо спросила, сколько дней из четырнадцати осталось до того момента, как я ее заберу, и мне пришлось бодро ответить, что всего десять. Я не нашла в себе сил признаться Николаю Александровичу, что вопрос с пропиской зашел в тупик. Совершенно глупым образом я надеялась, что вопрос как-нибудь сам собой решится, хотя оснований для такой надежды не было. Я исчерпала все ресурсы. Даже Фаина Кузьминична, обычно не пасовавшая перед трудностями, признала, что ничем не сможет помочь. Я слишком мало прожила в Таёжном, чтобы рассчитывать на комнату в коммунальной квартире.

Дебютная лекция прошла на удивление успешно. Актовый зал был полон. Вначале люди сидели настороженные, у многих на лицах было скептическое выражение, кто-то откровенно скучал, нашлись и такие, кто, не особо понижая голос, выражал недовольство тем, что их оторвали от работы из-за «какой-то ерунды».

В первых рядах сидело руководство леспромхоза, работники сельсовета, администрация школы; был и Головко со своим заместителем Подгурским.

Когда мои коллеги стали по очереди выходить на трибуну и рассказывать о важности профилактики заболеваний и своевременного лечения, но не сухим казенным языком, а живым и доступным, с примерами из практики, подкрепляя свои слова слайдами и заканчивая выступление непременно на позитивной ноте, слушатели оживились, стали слушать более внимательно, а в конце начали активно задавать вопросы и дискутировать. Вместо заявленных двух лекция продлилась почти три часа.

Мне впервые пришлось выступать перед такой большой аудиторией, но я почти не волновалась. Несомненно, мне было проще, чем коллегам, ведь я сперва написала план ликбеза, а потом методичку, поэтому не только хорошо владела информацией по своему профилю, но и держала в голове основные принципы выступления и взаимодействия со слушателями. Я успешно справилась с многочисленными вопросами и ушла с трибуны, провожаемая аплодисментами.

На следующий день то же повторилось в Богучанах. День прошел в такой суматохе, что я умудрилась забыть про день рождения. Напомнили коллеги: поздравили в салоне «ласточки», куда мы набились вшестером по причине отсутствия другого транспорта (для поездок по отдаленным поселкам сельсовет обещал выделить служебный рафик). Мне подарили плюшевого медведя, открытку, подписанную сотрудниками стационара, и коробку конфет.

Вернувшись из Богучан, я зашла в райком сдать комсомольский билет. К моему облегчению, Дедова на месте не оказалось. Билет приняла комсорг Яна Лучко, не преминувшая сопроводить мой выход из ВЛКСМ и нежелание вступить в партию соответствующими комментариями. Но я не приняла ее слова близко к сердцу, ощущая лишь облегчение, что с этой стороной моей жизни теперь покончено.

В общежитии меня ждала телеграмма.

– Принесли часа три назад, – сказала комендантша, протягивая бланк.

Я не сомневалась, что телеграмма от отца. Он не мог не поздравить меня с днем рождения. Читать в вестибюле я не стала, поднялась к себе, и вот тут-то меня ожидал сюрприз.

«Зоя дорогая днем рождения вернулась Ленинград жду звонка Инга»

Инга вернулась домой! Меня затопила волна радости и облегчения. Я взглянула на часы: 18:15. В Ленинграде на четыре часа меньше.

Схватив кошелек, я побежала на почту.

И снова ожидание, и снова вызов телефонистки: «Ленинград, первая кабинка!»

– Зоя? – сквозь шум помех услышала я голос подруги. – Так и думала, что ты позвонишь сегодня, не утерпишь!

– Инга, как ты? Как малыш? Всё хорошо? Как долетела?

– Сколько вопросов сразу, можно подумать, сто лет не общались! – Она рассмеялась. – Во-первых, еще раз с днем рождения, желаю тебе всего-всего, чего желают в таких случаях. Во-вторых, мы с малышом в порядке. Я только сегодня прилетела и еще не успела дойти до женской консультации. Пойду в понедельник. Чую, упекут меня на сохранение в шестиместную палату с туалетом в конце коридора, поэтому хоть два дня проведу в человеческих условиях, с нормальным душем и питанием. Мама такую гору еды наготовила, что я и за две недели не управлюсь!

– Погоди, скажи главное: ты правда нормально себя чувствуешь? Я очень за тебя волновалась после того письма…

– Я сама за себя волновалась. Мишаня мой, как видно, тоже, потому что он всех на уши поставил, не успокоился, пока не добился моей отправки первым же попутным самолетом. Мне, как ты понимаешь, летать-то не особо полезно. Из монгольской больнички ушла на свой страх и риск, сказала: не могу больше, хоть пешком домой пойду, выписывайте, и точка. Так что кончилась моя экспедиция самым позорным образом.

– Правильно сделала, что вернулась. Если будут класть на сохранение – не сопротивляйся. Это я тебе как врач говорю.

– Да я и сама рада, что дезертировала. Все-таки условия там для беременных не очень. По мужу, конечно, буду скучать, ну ничего, потерплю три месяца.

– Как же я рада тебя слышать! Это лучший подарок на день рождения, честное слово.

– Я тоже рада, Зойка моя ненаглядная. Скажи, как сама? Не заледенела еще в своей Сибири?

– Кто бы говорил со своей пустыней Гоби!

– Нет, правда. – Инга посерьезнела. – Как ты?

– У меня всё хорошо… – я запнулась и продолжила бодрым голосом: – В работу втянулась, друзей завела, к климату привыкла, природу полюбила. В общем, не жалею, что сюда приехала.

– С личной жизнью тоже всё хорошо?

– Ох, Инга…

– Не спрашивать, да?

– Не спрашивай.

– Ладно, давай прощаться, ты