Таёжный, до востребования - Наталья Владимировна Елецкая

– Если ее не удочерит кто-то раньше.

– Не могу отрицать такую вероятность. А сейчас, если вы позволите, я вернусь к работе.

– Можно мне с ней попрощаться?

– Ни в коем случае.

Сняв трубку, Николай Александрович набрал внутренний номер и сказал:

– Софья Игнатьевна, зайдите.

Вошла пожилая женщина в расстегнутом белом халате поверх темного шерстяного платья.

– Софья Игнатьевна, проводите нашу посетительницу до калитки. Проследите, чтобы она не подходила к играющим на площадке детям.

– Идемте, – буркнула женщина, с подозрением глядя на меня.

Вот так, под конвоем, меня выпроводили из интерната. Софья Игнатьевна не поленилась закрыть за мной калитку и какое-то время стояла, глядя мне вслед, пока не убедилась, что я действительно ушла, а не притаилась за ближайшим деревом. Бог знает, что она обо мне подумала, но мне, в общем, было все равно. Надежда в моей душе сменилась отчаянием.

Я еще больше, чем прежде, погрузилась в работу. В дни, когда у меня был прием, уходила с отделения последней, но не шла домой, а спускалась в приемный покой и находилась там допоздна, составляя компанию дежурному врачу (если дежурил не Вахидов).

В остальные дни колесила в рафике с агитбригадой по отдаленным поселкам, не жалуясь на усталость, тряскую дорогу, питание всухомятку и хронический недосып. Коллеги поругивали плохую организацию на местах (то помещение нужное не могли предоставить, то стульев не хватало, то сцена ремонтировалась, то директор леспромхоза чинил препятствия, не разрешая работникам отвлекаться от работы ради лекции), но я относилась ко всему с равнодушным спокойствием. Для меня единственно важным было то, мы делали нужное дело, которое помогало на время забыть о действительности.

Куда бы мы ни приезжали, везде было одно и то же: те же актовые залы, те же лица, те же сомнения, те же вопросы, те же аплодисменты в конце. Я затвердила свое выступление настолько, что говорила, почти не вникая в смысл, сосредотачиваясь лишь на вопросах слушателей, которые, в общем, тоже были однотипными. Коллеги удивлялись, как мне удается сохранять спокойствие, оставаться собранной и приветливой, когда больше всего хочется послать все к черту, сесть в машину и уехать. Я не знала, что им ответить. Я не могла сказать, что внутри меня сталкиваются и клубятся бури, какие не снились ни Марсу, ни Сатурну, ни их спутникам.

В пятницу 16 апреля нас ждали в поселке Манзя, расположенном почти в трех часах езды от Таёжного. Выезд планировался на десять утра.

В девять меня вызвали в приемный покой на сочетанную травму. А в девять сорок, когда я просматривала рентгеновские снимки травмированного пациента, позвали к телефону.

– Вам звонят из здравотдела, Зоя Евгеньевна.

На ходу снимая маску и перчатки, я подошла к стойке медсестры и взяла трубку.

– Доброе утро, товарищ Завьялова, – сухо, в своей обычной манере, поздоровалась Раиса Андреевна. – Николай Харитонович просит вас приехать. Срочно.

– Но у меня выезд с агитбригадой на целый день…

– Постарайтесь приехать до одиннадцати. Потом вам придется долго ждать своей очереди.

Секретарь повесила трубку.

Путь в Манзю лежал через Богучаны. Я договорилась с водителем, что он подбросит меня до здравотдела. Дальше агитбригада поехала без меня.

Входя в приемную, я гадала о причине этого срочного вызова. Страха не было (я ни в чем не провинилась), только любопытство. Хотя приемная, по обыкновению, полнилась посетителями, Раиса Андреевна, едва я вошла, сказала, что Николай Харитонович меня ждет. Я прошла в кабинет, провожаемая любопытными взглядами сидящих на стульях и диванчике.

– Зоя Евгеньевна, спасибо, что так быстро приехали. Присаживайтесь.

– Что-то случилось, Николай Харитонович?

– Случилось. – Головко улыбнулся. – Но об этом немного позже. Вначале хочу поздравить вас с успехом вашего начинания. Наслышан об успехе агитбригады. Собираю обратную связь по поселкам, как и обещал. Вас – я имею в виду агитбригаду – хвалят. Приглашают приезжать еще. Особо отмечают полезность и познавательность выступлений невропатолога.

– Спасибо. Мне очень приятно.

– Устаете?

– Немного. Но мы ведь ездим не каждый день. По понедельникам и четвергам работаем в стационаре, как обычно.

– А что же, по-вашему, работа в стационаре легкая? – начальник здравотдела прищурился. – Ну ладно, ладно, я пошутил. А то вы уже вроде собрались оправдываться.

– Жаль, что я пропустила сегодняшнюю поездку в Манзю. Поселок большой, много больных по неврологическому профилю.

– Согласен, да только я вас не по пустяку вызвал. Тут вот какое дело…

Головко открыл ящик стола, вынул из него какой-то документ, помедлил, раздумывая.

– Даже не знаю, с чего начать… А, ладно! Прочтите сами.

И он протянул мне документ, отпечатанный на четвертушке желтоватой бумаги.

Я подумала, что недавно уже видела похожую бумагу, и не просто видела, а держала в руках. В тот момент, когда глаза пробегали по строчкам, а мозг еще не успел обработать информацию, я вспомнила, где и когда видела похожий документ, и в следующую секунду осознала, что держу в руках ордер на заселение.

Глаза зацепились за имя «Завьялова З. Е.» и дату: «01.05.1982». Я посмотрела на Головко. Его ликующий взгляд сказал мне то, что отказывался воспринимать мозг.

– Это… это… мой ордер?

– Да! На комнату в коммунальной квартире в новом доме возле станции Карабула. Там сейчас целый микрорайон достраивается. Заселение первого мая, плюс-минус три дня.

– Но… но как же… я ведь… – От волнения я не могла говорить, горло перехватил спазм.

– Успокойтесь, Зоя Евгеньевна. Вот, выпейте воды.

Начальник здравотдела протянул мне стакан. Я сделала пару глотков и поставила стакан на стол: руки так дрожали, что я едва его не выронила.

– Я ведь не могла претендовать… Вы сами говорили, что…

– Ну мало ли!.. Образовалась возможность вам помочь, я и помогаю. Вы не думайте, это не в ущерб кому-то, просто строители взяли встречный план и сдали на один дом больше, а это, между прочим, сорок восемь квартир! Все, кто стоял на очереди, получили ордера, и еще несколько штук осталось. Вчера распределяли на комиссии по улучшению жилищных условий, в состав которой я вхожу. Когда стали обсуждать, кому дать лишние ордера, я вспомнил про вашу ситуацию, что вам отдельная жилплощадь весьма необходима. Конечно, это в обход правил, но на то я и начальник, чтобы иногда их нарушать. Ну как, Зоя Евгеньевна, вы рады?

Оцепенение прошло, и я наконец осознала всю значимость происходящего.

Я получаю комнату! Мы со Снежаной будем вместе!..

Я принялась горячо благодарить Николая Харитоновича. Он отмахивался, мол, пустое, но явно был доволен моей радостью. Когда первый бурный порыв прошел, я внезапно осознала, что Снежану наверняка перевели в детский дом.