Собрание сочинений. Том 1. 1980–1987 - Юрий Михайлович Поляков

(тогда еще разрешалось)… Разгулялись… Пошел он меня провожать, а муж накануне в командировку отъехал. Утром просыпаемся: любовь – аж в ушах звенит. Месяца четыре конспирировались, по друзьям отирались. Потом его жена разнюхала и подняла хай. Вызывает нас первый секретарь (тогда еще другой, железный был), вызывает и спрашивает, что это мы за сопли в райкоме развели? А мы: «Никак нет, любовь у нас, жениться хотим!» – «Сначала, голубчики, развестись надо, – отвечает железный. – А свидетельства о разводе, говорит, я только в обмен на ваши партбилеты выдам. Договорились? Идите…» Так наша любовь и кончилась.

– Так просто?

– Почему просто! Подергались… Попсиховали… А куда денешься?

– И ничего не осталось? – с болью спросила Пиза.

– Осталось… Благодарность друг к другу осталась, что вовремя одумались, жизнь себе и детям не поломали. У тебя-то детей нет?

– Нет еще…

– Заведешь – поумнеешь! Думаешь, сейчас с личной жизнью у аппаратчиков стало попроще? Ошибаешься! А ты со своим режиссером на глазах у всего райкома лижешься… Так вот – тебя сожрут только за то, что ты решилась, а они побоялись… Уяснила, Мельникова?

– Нет, Антонина Дмитриевна.

– Напрасно. И еще я хочу тебе дать совет… дружеский.

Саблина доверительно наклонилась к Лизе.

– Первые секретари приходят и уходят, а мы остаемся. Как у автомобиля: можно кузов заменить, сиденья бархатом обтянуть, а мотор как был внутреннего сгорания – так и останется. Я не первую метлу вижу, Мельникова. Сначала все по-новому метут, пока не обломаются. А можно ведь и сломаться… Подумай, прежде чем замахиваться!

– Я вас не понимаю!

– Все-то ты понимаешь! – со злостью проговорила Саблина. – Я тоже сначала думала, что ты просто дурочка. А когда тебя сегодня на бюро послушала, разобралась: ты не дура – ты дурища, да еще с позицией. На этом и сгоришь.

– Спасибо, Антонина Дмитриевна, за откровенность, – после некоторой паузы спокойно ответила Лиза. – Вы, конечно, хорошая женщина. Но я тоже буду откровенна: таких, как вы, к партийной работе близко нельзя подпускать! Жаль, что вы тогда с Марченко не поженились. Всем было бы лучше! Извините…

Лиза встала, подхватила сумку и зашагала прочь. Саблина только покачала головой.

* * *

Над рекой поднимался утренний туман. Тяжело поскрипывая, качался у берега старый колесный пароход, приспособленный под пристань. Доносились сирены катеров. Постепенно из тумана, как на проявляемой фотографии, показался силуэт «Ракеты». Перебросили трап, и пассажиры, ежась от утренней сырости, стали сходить на пристань.

Дергачев, балансируя дорожной сумкой, неловко спрыгнул на песок и подал руку Лизе. Она несколько раз с наслаждением, глубоко вздохнула и сказала:

– Какой у нас воздух!

– Надо было твоему отцу телеграмму дать, – ежась, проговорил режиссер.

– Это будет наш сюрприз! – ответила Лиза радостно.

– Ничего себе сюрприз… В пять утра!

– Вот и умница, что приехала! – стряхивая с себя сон, ликовал отец Лизы – Андрей Титович, шестидесятилетний сухощавый мужчина с прокуренным голосом. – А я как раз просыпаться собирался. Второй год на пенсии, а каждое утро вскакиваю, точно на завод бежать… Привычка.

– Это – Алексей! – представила Лиза.

– Очень рад, – дружелюбно проговорил отец и спросил: – А муж твой где заблудился?

– Папочка, об этом потом! – быстро ответила дочь.

– Потом – так потом! Ты у нас начальство! Садись, начальница, кормить вас буду…

– Это я вас кормить буду! – радостно сказала Лиза. – Леш, а ты умойся с дороги! Рукомойник возле кухни.

Она хлопотала вокруг стола, расстилала скатерть, расставляла тарелки, чашки… Потом выпорхнула на кухню.

Дергачев и Андрей Титович сидели друг против друга и неловко молчали. Наконец отец не выдержал и встал, пояснив:

– Пойду покажу, где сливки.

Оказавшись на кухне, он взял оживленную Лизу за руку и тихонько спросил:

– Слушай, начальство, это твой новый муж или так… попутчик?

– Потом тебе все объясню… Я так счастлива!

– Значит, с Колькой все-таки рассобачились, – покачал головой отец. – Зря. Надежный мужик. Был…

– Папочка, отнеси, пожалуйста, помидоры! – ласково попросила Лиза.

Андрей Титович вернулся в горницу, поставил тарелку с овощами на стол.

– А отчество ваше, простите, как?

– Леонидович, – ответил Дергачев. – Но лучше без отчества.

– Нельзя. Не привык. Я вашего предшественника всегда Николаем Петровичем величал… «Колька» – это я так, за глаза.

– А зачем вы мне это сообщаете?

– Так… Информация к размышлению.

С самоваром в комнату вошла Лиза.

– Сколько у тебя разносолов в холодильнике! – сказала она. – Снабжение лучше стало?

– Лучше. С тех пор, как ты в начальники вышла, – пошутил отец. – Только народ все одно недоволен…

– Почему же? – спросил Дергачев.

– А его приучают косоротиться.

– Как это?

– Просто. Раньше у нас какие лозунги были: «Догнать и перегнать», «Пятилетку в четыре года», «Все для фронта». А теперь: «Неуклонное удовлетворение неуклонно растущих потребностей». Вот потребности и растут. Неуклонно… Откуда же людям довольными быть? – ответил отец и, помолчав, твердо добавил: – Разболтался народ. По крепкой руке соскучился!

– Любимая тема! – сообщила Лиза.

– Да, любимая! Я с именем Сталина в атаку ходил…

– Важно, не с чьим именем в атаку идут, а во имя чего идут! – парировала дочь.

– Ну, конечно… – передразнил отец… – Сколько Сталин советской власти сил отдал!

– Своей власти!

– Что?

– Своей власти! – повторила Лиза. – Вот где начало всех бед! К великому нашему несчастью, везло нам на руководителей, которые путали советскую власть со своей собственной властью. Поэтому теперь и перестраиваться приходится, вместо того чтобы строить!

– Вот вы какие выросли! – покачал головой отец. – Вам и прошлое нужно только затем, чтобы плевать в него… мол, предшественники во всем виноваты, а мы чистенькие…

Дочь пожала плечами и вышла из комнаты.

– А как с пьянством у вас? – перевел разговор Дергачев.

– А как у вас, так и у нас, – строптиво ответил хозяин. – Я лично не пил и не пью. Николай, кстати, тоже не нажимал.

– А другие? – спокойно полюбопытствовал Дергачев, оглядывая обстановку комнаты.

– Другие? Как вам сказать… Русскому человеку так долго талдычили, что он пьяница, поэтому сразу отвыкнуть трудно…

Вернулась Лиза, поставила на стол шипящую сковородку с яичницей, села, подперев рукой щеку.

– Алексей Леонидович, а по специальности вы кем будете? – спросил отец.

– Леша – режиссер! – сообщила она. – В областном драмтеатре!

– Драмтеатр к нам недавно приезжал… – задумчиво начал Андрей Титович. – Во Дворце культуры речников постановку показывали. Называется «Ничего, кроме правды».

– Ну и как? – заинтересовался Дергачев.

– Декорации богатые. Только правда у них какая-то… Пятьдесят процентов правды, пятьдесят – синтетики, «фифти-фифти», как Колька говорил, – сказав это, отец с вызовом посмотрел на Лизу.

– А вы считаете, правду нужно говорить всю… Без синтетики? – улыбнувшись, спросил Дергачев.

– Это вопрос непростой. Скажем, если б мы в начале войны всю