Сердце женщины - Мухаммед Паруси Матви

* * *

Однако забыть о случившемся, как и о том, что могло случиться, я не мог. Мысль о том, чем же кончилась эта история, не давала мне покоя. На следующий день, едва дождавшись вечера, я поспешил в отель — справиться у его владельца, как себя чувствует вчерашняя больная, в надежде хоть что-то узнать от него. Каково же было мое изумление, когда на мой вопрос он отрицательно покачал головой, давая понять, что ему ничего не известно. Затем сказал, что после моего ухода она уехала из отеля, так же внезапно, как и поселилась там утром того дня, не прожив в номере и суток!

Я решительно ничего не понимал и терялся в догадках: зачем ей все это понадобилось, зачем нужно было ломать комедию — другой в подобном случае достаточно одного взгляда! Я был сам не свой, мне отчаянно хотелось любой ценой вновь увидеть эту девушку. Я сидел в гостиничном саду, лихорадочно обдумывая, как мне быть… и вдруг — глазам своим не верю: она входит в сад и садится на свое обычное место! Я направился к ней, стараясь сохранять, как и вчера, самый невозмутимый вид, и первый задал ей вопрос, как она себя чувствует. К удивлению, я услышал в ответ слова благодарности, сказанные с прежней любезной улыбкой. Но тут же она прибавила, явно смущаясь:

— Простите, что не предлагаю вам сесть, мне не хотелось бы, чтобы нас здесь кто-нибудь увидел!

— Тогда буду ждать вас в восемь в своей машине! — вырвалось у меня, неожиданно для себя самого.

* * *

Она пришла в условленное время. Уже стемнело, набережная была пустынна, не было привычной курортной толчеи, и я повел машину по темной дороге. Моя спутница сидела совершенно неподвижно, избегая касаться меня и, отвернувшись, глядела в окно на море.

Меня еще тогда удивила в ней эта застенчивость, плохо вязавшаяся с ее предшествующим поведением. Но еще больше я подивился вопиющему несоответствию между ее обликом и манерой держаться, когда, пригласив ее посидеть в одном кафе, услышал в ответ:

— Нет-нет, мне не хочется в кафе, давайте еще покатаемся…

И вновь она замкнулась в молчании, взгляд ее рассеянно скользил по морю.

Мы обменялись всего несколькими словами, но они только укрепили мои подозрения, что я ввязался в высшей степени странную авантюру!.. Бедняжка, казалось, борется сама с собой, раздираемая множеством неведомых мне противоречий и одолеваемая мучительными сомнениями. Мы уже доехали до станции Рамле, и я наконец сказал ей, решив, будь что будет:

— Я знаю, что́ нам нужно: посидеть в каком-нибудь тихом укромном уголке, чтобы понять друг друга, отбросив все страхи и тревоги. Пойдем со мной! Кстати, как тебя зовут?..

Она тотчас ответила, словно мой вопрос избавил ее от тяжких сомнений — отвергнуть ли ей мое предложение или согласиться на него:

— Можешь называть меня Шахразадой!

Она молчала всю дорогу, пока машина не остановилась у моего дома. Мы вышли, и она молча пошла со мной и так же молча поднялась по лестнице. Войдя в квартиру, она тяжело опустилась в кресло в гостиной — с губ ее не слетело ни звука! Чтобы как-то скрасить запустение, царящее в доме холостяка и могущее только нагнать еще больше страху, я включил приемник, решив, что музыка ее отвлечет. Но она попросила выключить его, сославшись на страшную головную боль! Голос у нее был усталый, в нем сквозило скрытое волнение. Извинившись, что оставляю мою гостью ненадолго одну, я отправился на кухню приготовить напиток, который бы ее освежил. Вскоре я вернулся, на ходу расхваливая его, но едва переступил порог, как слова застыли у меня на губах: комната была пуста!

Такого оборота я никак не ожидал. Единственное, что меня немного утешило, это забытая ею сумочка на столике возле приемника, из чего я заключил, что она непременно вернется за нею.

Ждать пришлось недолго.

Не прошло и получаса после ее бегства, как раздался легкий стук в дверь. Да, это была она! Вернее, совсем другое существо: лицо расплывалось в улыбке, стройная фигура вводила в соблазн — она привалилась к косяку распахнутой двери в какой-то ленивой и кокетливой позе, словно лежала в гамаке, не в силах подняться. Ей хватило сил только на то, чтобы с очаровательной улыбкой, которая блуждала по ее губам и светилась в глазах, пробормотать плохо слушавшимся языком:

— Что ж не пригласишь меня войти? Боишься, что я тебя потревожу?

Я опешил.

— Потревожишь — меня? О чем ты говоришь?! — пробормотал я в растерянности. — Хотя, честно говоря, от твоих бесконечных сюрпризов у меня голова кругом идет!

Она рассмеялась — будто зажурчал ручей — и проговорила смущенным, извиняющимся тоном:

— Какая я была глупая! Подумать только, ведь я боялась… ха-ха-ха…

— А теперь? — спросил я.

— Теперь нисколечко не боюсь! — выпалила она, не раздумывая.

Она впилась взглядом в мои глаза с явным вызовом и, как я догадался, с намерением пробудить во мне желание, причем немедленно.

Через мгновение она была в моих объятиях — и тут я понял причину ее таинственного исчезновения и происшедшей в ней перемены, понял, что ей придало уверенности: сейчас от нее пахло вином!

* * *

Она приходила ко мне каждый вечер, изрядно пьяная, а утром, проснувшись, в ужасе вскакивала, стараясь не встречаться со мной взглядом, одевалась и наводила красоту, потом крадучись шла к двери и без единого звука выскальзывала из квартиры.

Так прошло три недели. За все это время она не пропустила ни одного вечера. Мы не виделись только в выходные дни, когда она избегала встреч под любым предлогом.

Однажды, едва переступив порог, она объявила, что скверно себя чувствует: кружится голова и ее подташнивает, хотя, по-моему, она была более оживленной и веселой, чем обычно. Вскоре она заторопилась уйти. Но в дверях остановилась на миг и обернулась — на губах у нее показалась какая-то загадочная улыбка, но она ушла, так ничего и не сказав.

Я бы и не придал ровно никакого значения ее тогдашней загадочности, если б на этом наше знакомство с ней не закончилось. Больше я ее не видел!

* * *

…Тщетно пытался я разыскать ее, узнать, кто она, выяснить, почему она так внезапно исчезла. Боже, чего я только не передумал, однажды даже мелькнула мысль, не умерла ли она, но тут я припомнил, как она напоследок остановилась в дверях, и до меня дошло, что она со мной прощалась, наперед зная, что больше уже не вернется!

Столь же тщетно пытался я докопаться, отчего так стремительно