Туманный урок - Ила Сафа

Лукас считал себя слишком продвинутым, чтобы посещать дополнительные занятия по чему бы то ни было. Он умудрялся исправлять моё произношение на уроке английского. Имитировал мою интонацию для того, чтобы повеселить остальных. Демонстративно не выполнял задания, которые я раздавала, а занимался своими, более важными на его взгляд, делами. Говорил прямо, что приходит только из-за отца, который заставляет посещать дополнительную подготовку к экзаменам. С этим единоличным решением Лукас был категорически не согласен. Он и вправду в учёбе был уровнем выше среднего, но той же грамотной аргументацией, как в случае с отцом, которая входила в программу тренинга по немецкому, не владел. Да и с математикой не всё выходило гладко. Даже в английском, с его идеальной фонетикой, Лукасу было чему ещё поучиться.

Я не знала, как реагировать на «послание». Прогуляться так далеко меня ещё не посылали, максимум предлагали разойтись по домам. Единственное, что поняла: с моим предложением насчёт фрау Харт он был не согласен. Хотя если разбираться дотошнее, то жест означал требование оставить в покое, но Лукаса в тот момент никто и не домогался. Мысленный вопрос, зачем парень продемонстрировал мне свой средний палец, символизирующий мужской половой орган, так и остался без ответа. Зато навёл на мысль, что хорошо бы провести со старшеклассниками ликбез по теме жестов.

И всё же в дилемме «Ученик правда показал мне фак?!» я немного застряла. Ни одной достойной ответной реакции мой мозг так и не выдал. Я перевела взгляд на остальных. Подростки молча переглядывались, чувствовалось оживление. Я прекрасно знала, что никто не хотел фрау Харт вместо меня. Во-первых, с ней их фокусы не проходили: она подняла бы на уши всю школу. Сначала отчитала бы всех вместе и каждого по отдельности, потом пошла бы к классной, к директору, к завучу. Не поленилась бы обзвонить родителей, настучала бы на каждого, ещё и добавила бы драмы. Добилась бы каких-нибудь штрафных санкций, типа уборки территории или мытья посуды в столовой. Во-вторых, её занятия отличались от моих. Она требовала стопроцентного внимания и беспрекословного выполнения указаний. Я же пыталась выстроить диалог, старалась сообща обсудить тему и разобраться с каждым непонятным пунктом. Даже во время объяснения пыталась наводящими вопросами подтолкнуть на правильную мысль – так они почти сами разбирались с проблемой. Жаль, что зачастую не было шанса превратить отведённое тренингу время в полноценный педагогический процесс: меня всё время втягивали в игры трудных подростков.

В кабинет зашла фрау Харт. Она поздоровалась и не услышала приветствия в ответ. Наверное, мальчиши-плохиши не успели переключить модус игнора. Но взгляд фрау Харт заставил нажать нужный рычаг, и речь снова вернулась. Тихие «халло» послышались с разных мест.

– Ну? Что тут у вас происходит?

– Ничего, – ответил главный по всякого рода затеям.

Эдуард был крепкого телосложения и высокого роста, каштановые волосы закрывали лоб. Оливкового цвета глаза и слегка смуглая кожа выдавали южное происхождение. Его родители были сербами.

– Тогда почему вы до сих пор не работаете? – Фрау Харт в упор посмотрела на Эдуарда.

– А нам ничего не дали, – ответил он, избегая моего взгляда.

Мне хотелось уйти. Ещё хотелось спросить, почему у них у всех вдруг прорезался голос? Почему они так ведут себя именно со мной? Потому что я женщина? Потому что я русская? Почему?! Почему тот же Эдуард здоровается со мной, случайно столкнувшись в магазине, а тут показательно издевается? Но я ничего не сказала. Смотрела ему в глаза, но ответов там не нашла. Никто не знал точный ответ. Даже сам Эдуард.

Фрау Харт одарила меня сочувствующим взглядом. Я поняла, что она догадывалась о причинах звонка. Не раз я пыталась донести до неё, что большого смысла в принудительной подаче тренинга нет – мы детей как будто в секту заманивали. В начале учебного года родителям представили яркую концепцию дополнительных занятий, активное участие в которых якобы гарантировало успешную сдачу экзаменов. Естественно, они подписывали договор, в котором ребёнок обязывался посещать тренинг до конца учебного года. Большинство учеников не имели права голоса – участвовать в этом благом мероприятии или нет. Досрочно выйти из «секты» тоже не могли. В итоге у меня куча недовольных подростков, которые любым способом пытались отстоять свои права. Их не убедили и даже не спросили, наоборот – дали понять, что их мнение ничего не значит.

На мой скромный взгляд, дело это должно было быть исключительно добровольным. И выбирать должны были подростки. Когда, как не в таких ситуациях, им учиться самостоятельно принимать решения и нести за них ответственность? Знаю по своему опыту, что родителю, желающему своему ребёнку самого лучшего, переложить на него груз ответственности непросто. Да и начинать с этим надо значительно раньше. Нужно давать возможность действовать самостоятельно. Сначала простыми задачами, потом посложнее. Интересно выходит: ребёнка в три года учат свободе выбора, а в пятнадцать от этой свободы не остаётся и следа. Внедрить бы тот «открытый концепт» детского сада теперь, а не в дошкольном возрасте.

У фрау Харт же была своя схема. За счёт её инициативы собиралось большое количество часов, которые она распределяла между своим персоналом. К тому же миссия – бесплатная подготовка к выпускным экзаменам – воспринималась директором и градоначальством как благородное дело.

– А ты не хочешь рассказать, почему вы ещё не получили ваши задания? – обратилась я к Эдуарду.

– Я не знаю, – пожал плечами подросток.

Игра меня совсем не веселила. Я раздала материал. Сказала, что время на объяснения мы, увы, потеряли, теперь каждый должен был работать самостоятельно.

Так, с моим личным стражем остаток урока прошёл под девизом «Сиди молча и делай задания». Никто не решался что-либо спросить, все уткнулись в листки. Фрау Харт прогуливалась по рядам и то и дело останавливалась возле какого-нибудь «счастливчика».

Эдуард не решался посмотреть мне в глаза, как и все остальные. Никто из нас не победил. Вдобавок пришлось вызывать «скорую помощь», чтобы заставить бунтарей зайти в класс. Им пришлось больше часа корпеть над уравнениями в одиночку, а я не смогла провести урок как планировала.

После фрау Харт расспросила меня о подробностях, но я лишь коротко описала немую забастовку. Напоследок сказала, что у меня нет квалификации работать с трудными подростками, и в очередной раз попросила снять с меня обязанность вести эти занятия. У меня не было