Детство: биография места - Харри Юджин Крюс

а поскольку мама была самой младшей в семье, пережила трагедию с первенцем, и, возможно, чтобы помочь папе и маме из-за нужды торговать урожаем с дядей Алтоном, а также их ухода из дома в середине года, бабушка подарила им землю и они сразу же отправились ее обживать.

Но даже хорошая удача редко приходит при полном параде и в их удаче имелись свои червоточины. Для начала, та земля не возделывалась. На ней не было ничего кроме сосен, зарослей сабаля, падуба и собачьего фенхеля. Еще хлеще то, что если и есть для фермера в мире что-то хуже земли, на которой ничего не взрастить, то это отсутствие на ней дома, или вообще любого строения. Папе ничего не оставалось, кроме как построить дом.

И он построил дом. Дядя Рэндал Джордан и один из хороших друзей моего папы, Кэджер Барнс, помогли ему. Папа платил им по четвертаку в день. Ни одно из деревьев на участке не было достаточно большим для их целей и Кэджер, у которого во владении рос целый лесок из высоких сосен, предоставил папе нужное количество деревьев. Они втроем, используя торцовочные пилы, валили деревья и при помощи Дэйзи перетаскивали бревна на нужное место, где резали их на куски, подходящие для распила на доски. Денег на лесопилку не было, поэтому они орудовали клиньями, молотками и топорами вручную.

После постройки дома можно было за милю учуять запах скипидара от его зеленых сосновых досок. Строительство обошлось в 50 долларов. Как только они переехали, мама посадила кедр на переднем дворе. Это был дом, в котором мне предстояло родиться. Дома больше нет, но я стоял под тенью того кедра четыре месяца назад.

В первый год их жизни там, папа вычистил десять акров для посевов. Во второй год он вычистил еще десять. Они с мамой занимались этим вместе, используя топор, пилы, мотыги и Дэйзи. Дэйзи вытаскивала из земли то, что могла. Мама и папа выкапывали то, чего она не тянула. То, что родители не могли выкопать — они сжигали. Было немного людей, очень немного, кто мог позволить себе приобрести динамит, чтобы взрывать пни; все остальные выкапывали и жгли, жгли и выкапывали. Дубовый пень мог стоить человеку недели его жизни.

Всю зиму второго года над ними висел темный дым горящих пней, пока они выдергивали корни и выкапывали сабаль и падуб. Мама становилась все румянее, округлее, и, очевидно, с каждым днем сильнее от своей третьей, и, как окажется, последней беременности. Она не переставала выходить на поле до мая, а 17 июня 1935 года папа сел верхом на Дэйзи и поехал за Эмили Ол, прикатившей за скачущей галопом кобылой на своей повивальной повозке, на которой она разъезжала по фермам всего округа Бейкон.

К концу дня, мисс Эмили, одетая в черную шляпку и черное длинное платье — крой и цвет, которые она считала подходящими своему призванию, — отрезала меня от мамы и перевязала. Она была повитухой высочайшего класса и мой приход в этот мир обошелся без инцидентов.

Я должен воздать должное ремеслу и мастерству леди, которая сделала все зависящее от нее настолько компетентно. Она не только прекрасно обработала мой пупок, но и не причинила мне вреда, за что я всегда был ей благодарен.

Поскольку у них не было другой земли чтобы возделывать ее, пока они занимались подготовкой имеющейся, папа занял тридцать акров у земельного банка — федерального агентства, контролировавшего огромную часть земель, и сдал их в аренду фермерам по доступной им цене, что на деле не несло практически никакой выгоды. В свободное время, когда он не занимался возделыванием своих земель, не занимал у земельного банка, не выкорчевывал пни и не работал над стойлом для Дэйзи, папа нанимался пахать землю другим людям. Мама собирала ему немного печенья, шпика и, допустим, овощей, которые они заготовили предыдущим летом, вместе с толикой холодной крупы, укладывая все это в железное ведро от сиропа. Папа покидал дом до рассвета и возвращался затемно, неся с собой пустое ведро и двадцать пять центов выручки за день.

К моменту моего рождения он построил сарай для мулов и облицованную глиной бревенчатую коптильню. Как только папа обустроил все так, что ферма стала выглядеть хорошо, у него появился шанс продать ее дороже, чем он мог бы получить когда-либо, но в это же время случилась возможность купить по дешевке участок, долгое время интересовавший его. Поэтому он продал свой и купил участок Кэша Картера, площадью чуть больше 200 акров — около 40 из них годились под посев. Он получил участок по хорошей цене, потому что землю оставили стоять под паром на столь долгий срок, что она проросла сорняками. Большая часть заборов была обрушена, здесь не имелось ни загона для мулов, ни коптильни или сарая для табака, а жилой дом выглядел почти таким же жалким, как и дом на участке Джесса Боутрайта. Но тут были 200 акров земли, и папа знал, или думал, что знает, что может сделать из нее приличную ферму, которой по силам прокормить его семью. Не будет легко, не будет быстро, но за пять или десять лет он решит этот вопрос и решит его в лучшем виде.

Глава 3

 В начале декабря 1935 года папа посадил нас в повозку, которую влачила Дэйзи. Он положил матрас, каркас кровати, стол, скамейки, печь «Хоум комфорт, номер 8» — все это рядом со мной, шести месяцев от роду, и моим братом, четырех лет, на обернутый в одеяла матрас, сел рядом с мамой на решетчатой перекладине, и пустился в путь длиной в шесть миль, подобных стиральной доске, к участку Кэша Картера.

Кэшу Картеру это место не принадлежало; оно просто носило его имя. Если бы дом стоял по сей день, его бы все так и называли, в его честь. Фермы в округе Бейкон назывались в честь людей, не обязательно их хозяев — просто именами людей, и как только ферму нарекали именем, то она носила его пока существовала — неважно, кто там жил. То была традиция, задавшая направление всему округу. Фермеры, как правило, не особо бороздили округу, но фермеры-земледельцы — арендаторы с периферии, — часто переезжали, намного чаще, чем может представить большинство людей. Они переезжали с одного клочка арендованной земли на другой, от неудачного посева к месту, где надеялись получить урожай получше. Поскольку никто нигде не задерживался,