Сердце женщины - Мухаммед Паруси Матви

— Скорее к Хасану… сыну Абдальалим-бея!

Мы подумали, что он тонет. Его отец, я и некоторые услышавшие крик феллахи бросились к реке. Достигнув начала тропинки и посмотрев вниз, мы остановились как вкопанные, и глаза наши чуть не вылезли из орбит от страха. Мы увидели огромную пятнистую змею, подползавшую к воде, — ее привлекла прохлада. Около нее, охваченный ужасом, прижался к стене Хасан.

При взгляде на него было не ясно — жив он или мертв. Он стоял как в столбняке и, не мигая, смотрел на змею. Она преградила ему дорогу, и он не мог ни спуститься к воде, ни подняться наверх. В реке никого не было, кроме огромной буйволицы Мамуна, которая не обращала ни на что внимания. Она лежала в воде и находилась, таким образом, на одной линии со змеей. Мы боялись, как бы она не задвигалась и не побудила змею поползти. Тогда не миновать беды.

Мы не знали, что предпринять, чтобы убить змею, ибо всякое неосторожное движение могло разозлить ее, а это означало смерть для мальчика. Я почувствовал, как дрожь словно электрическими разрядами стала сотрясать мое тело. Мне показалось, что не одна, а множество змей шевелятся у меня под ногами, выползая из всех расселин. Я стоял, в страхе озираясь по сторонам. Мне представилось, что одна из таких змей уже обвивается вокруг моей шеи. Один из крестьян бросил в змею большой камень. Не будь этого, может быть, все и обошлось бы: змея вернулась бы в свою нору, не причинив никому вреда. Камень в нее не попал, а рассерженная змея, конечно, подняла голову и раздула шею. Перед ней находился мальчик, и она двинулась к нему! Крик ужаса вырвался у всех присутствующих. Шейх Абдальалим дрожащей рукой поднял пистолет, но выстрелить не смог.

— Стреляй! — кричали ему. — Стреляй же!

— Пуля попадет или в мальчика, или в буйволицу! — кричали другие. — Еще никто не попадал в движущуюся змею.

— Стреляй, парень! Стреляй! — снова кричали люди.

Вокруг нас творилось светопреставление. И вдруг раздался выстрел. Один выстрел… Змея и буйволица были убиты одновременно. Мы обернулись на выстрел и увидели Мамуна, одиноко стоявшего на краю обрыва с короткой винтовкой в руках. Мы знали, что только он мог сделать такой выстрел и попасть в такую цель. Только он один.

После того как шейх Абдальалим прижал сына к груди, он достал деньги, чтобы возместить Мамуну стоимость буйволицы. Мамун с презрением бросил новенькие бумажки на землю и пошел прочь, гордо подняв свою голову, как будто он ничего и не сделал…

Никогда я не видел шейха Абдальалима таким жалким и униженным, как в тот день.

Перевод О. Фроловой.

Бинт аш-Шати

(ЕГИПЕТ)

ОНИ ХОТЕЛИ ВОСПИТАТЬ МУЖЧИНУ

Женщин было пять… Они проводили мужчину в последний путь; жена стала вдовой, дочери — сиротами. И люди удивились, когда мать с четырьмя дочерьми, не успев как следует оплакать покойника, сразу же начала работать, вместо того чтобы устраивать поминки и принимать соболезнования.

Многие несправедливо считали вдову жестокой и неблагодарной. Но как ни велика была ее печаль, она не могла позволить себе поплакать или предаться воспоминаниям о своей разбитой жизни. Она знала, что в слезах можно найти утешение, а проявление печали вызовет у людей сочувствие к ней и к ее четырем дочерям. Однако она не могла позволить себе ни минуты отдыха и сомневалась в пользе этого сочувствия. Она предпочитала сама нести свое бремя, зная, что корабль жизни не станет ждать, пока пройдут ее траурные дни и ночи.

Кроме четырех дочерей, у покойного был сын, молодой человек двадцати лет, который недавно поступил на медицинский факультет. Следовало бы, конечно, упомянуть о нем раньше, чем о дочерях. Разве мальчик не надежда родителей? Разве его рождение не встречается приветственными возгласами, словно веселый праздник? Разве сразу же после появления на свет ребенок не слышит торжествующих возгласов и песен надежды? Разве в этот благословенный миг отец его не обретает спокойствия и уверенности, ибо думает, что увековечил свое имя, что теперь есть тот, кто будет ему опорой в старости и кто после его смерти позаботится о вдове и сиротах дочерях? Да, все это так!

Когда люди, окружавшие мать, после похорон стали расходиться, кто-то сказал:

— Человек бессмертен, если у него есть такой сын. Скоро он станет врачом и возьмет на себя все заботы о матери и сестрах.

Так говорили люди. То же самое говорила мать своим дочерям, зная, что ради брата им придется пройти тяжелый путь жизненной борьбы. А юноша продолжал учиться, не зная никаких забот.

* * *

Сначала поступила на работу старшая дочь; мать устроила ее на скромное место секретарши в одной из женских школ, с жалованьем пять фунтов в месяц. Этой ничтожной суммы могло хватить семье на то, чтобы кое-как заглушить голод и прикрыть наготу, не прибегая к попрошайничеству. Но ведь у них была «услада очей и надежда завтрашнего дня»! Могло ли хватить пяти фунтов, чтобы удовлетворить еще и потребности молодого человека? Ведь он, чтобы сохранить свое достоинство, старался подражать богатым студентам, иначе ему пришлось бы уйти из университета.

Дни текли мучительно медленно, а потребности юноши неумолимо и быстро росли. Когда мать сказала, что не имеет возможности их удовлетворить, он бросил занятия и с капризным упрямством стал настаивать, чтобы она поговорила со своим двоюродным братом врачом, не согласится ли тот взять его санитаром в свой врачебный кабинет…

И тогда начала работать вторая дочь, которая стала преподавать музыку, для того чтобы ее брат мог сохранить свое «достоинство» и не отставать от богатых товарищей, чтобы он мог ездить в вагонах первого класса и носить элегантные модные костюмы, которые ему нравились.

Однако заработной платы двух девушек едва хватало на то, чтобы содержать одного молодого человека. А ведь у этой большой семьи были и свои нужды, без удовлетворения которых нельзя было жить!

Оставались младшие дочери, одной исполнилось четырнадцать лет. Она еще училась, но собиралась избрать какую-нибудь профессию, чтобы взять на себя часть бремени, которое несла ее семья, если одна из сестер не выдержит и почему-либо будет вынуждена оставить работу. Но ее воспитание тоже стоило денег, поэтому мать, не имея средств, послала ее к своей старшей дочери, которая к этому времени уже вышла замуж и могла взять на себя расходы по обучению сестренки, за что девушка в свободное от