Перелом. Книга 2 - Болеслав Михайлович Маркевич
Перелом. Книга 2 читать книгу онлайн
После векового отсутствия Болеслава Михайловича Маркевича (1822—1884) в русской литературе публикуется его знаменитая в 1870—1880-е годы романная трилогия «Четверть века назад», «Перелом», «Бездна». Она стала единственным в своем роде эпическим свидетельством о начинающемся упадке имперской России – свидетельством тем более достоверным, что Маркевич, как никто другой из писателей, непосредственно знал деятелей и все обстоятельства той эпохи и предвидел ее трагическое завершение в XX веке. Происходивший из старинного шляхетского рода, он, благодаря глубокому уму и талантам, был своим человеком в ближнем окружении императрицы Марии Александровны, был вхож в правительственные круги и высший свет Петербурга. И поэтому петербургский свет, поместное дворянство, чиновники и обыватели изображаются Маркевичем с реалистической, подчас с документально-очерковой достоверностью в многообразии лиц и обстановки. В его персонажах читатели легко узнавали реальные политические фигуры пореформенной России, угадывали прототипы лиц из столичной аристократии, из литературной и театральной среды – что придавало его романам не только популярность, но отчасти и скандальную известность. Картины уходящей жизни дворянства омрачаются в трилогии сюжетами вторжения в общество и государственное управление разрушительных сил, противостоять которым власть в то время была не способна.
На первом же придворном бале, на который приглашена была Ольга Елпидифоровна, Нелли Новицкая, одна из младших сестер, употреблявшаяся обыкновенно на аванпостную службу, просила в мазурке своего кавалера «назвать ее» Ранцовой и сказала ей, что она давно «восхищается ею в опере» и что она, Ранцова, «la femme certainement la mieux mise de Pétersbourg»11… За ужином на том же бале Ольга Елпидифоровна очутилась за одним столом с двумя другими из сестер, баронессой Идой Фитцгейм, томною вдовой, носившей в семействе кличку «le camée»12, и Зизи Полинарьиной, весельчаком семьи (13-«le loustic du régiment», как называла она себя сама), которая закланялась ей тут же, как давнишней знакомой, сказала ей в свою очередь, что у ней «une toilette étourdissante»-13, a под конец ужнна назвала ее даже «душечкой».
Вслед за успехом нашей барыни на известном маскарадном вечере пущены были на нее два новые завоевательные корпуса: Дина Палецкая, «l’artiste de le famille»14, и старшая сестра, дева «la belle Lydie». В резерве осталась еще главная боевая сила Nanie Базина, решительная особа, отправившая мужа своего за какую-то скверность на Кавказ, 15-«se faire oublier pour un certain temps», и сугубо по этому случаю преданная общим интересам «племени», слепо со своей стороны подчинявшегося ее высшей мудрости. Она должна была лично появиться на поле битвы лишь по окончательном созрении некоего тончайшего плана, зародившегося в ее изобретательной голове из соображения о блестящем дебюте «неизвестной до сих пор» Ранцовой в высших сферах общества и о страсти к ней такого высоко стоявшего на общественной лестнице человека, как граф Наташанцев, «une passion évidemment bien vue en haut lieu»-15, рассуждала она…
Остальные сестры между тем, согласно установленному плану, вели правильную атаку обычными им орудиями «очарования». Не проходило уже дня с упомянутого вечера, чтоб Ольгою Елпидифоровною не завладела одна из них. Она была с Зини Полинарьиной в Михайловском театре на бенефисе Лемениля16, каталась на коньках в Таврическом саду с Нелли Новицкою и Идою Фитцгейм, ездила верхом в Кавалергардском манеже с «la belle Lydie», заказала, по рекомендации Дины Палецкой, свой портрет au pastel17 новоприбывшему французу-художнику, которого та «пускала в моду»… Зизи, Нелли и Ида напросились к ней сегодня «на устрицы», без которых, «слышали» они, она-де никогда не завтракает. За этим завтраком Зизи смешила компанию до упаду, представляя в лицах разговор из какой-то салонной комедии, которую она видела на немецкой сцене. Она искусственно картавила и слегка заикалась, что прибавляло еще более комизма ее речам. Сестры видимо восхищались ее подражательным талантом (они самым искренним образом восхищались вообще друг другом) и поощряли ее «голосом и взором», обращая внимание хозяйки на каждую счастливую подробность этого дарового представления.
Ольга Елпидифоровна чувствовала себя в прелестнейшем настроении духа. Она сама была, как говорится, «не промах» и нисколько не обольщалась насчет бескорыстия этой внезапной дружбы к ней Саватьевых (она знала о них давно по рассказам своих «паричков» и завсегдателей). Но они были все такие «bonnes enfants»18 в своих приемах, так добродушно и сообщительно смеялись, так мило и откровенно рассказывали, что она невольно поддавалась их обаянию и чувствовала себя сама почти готовою вся распуститься с ними в милоте и откровенности…
Завтрак был заказан ею своему повару тонкий: тут были и устрицы, и примеры, и начинавшее входить тогда в моду moselle mousseux19… Сестрицы оказывались гастрономками первого сорта, – a moselle mousseux «обожали».
– Мы должны непременно выпить брудершафт, душечка! – вскликнула вдруг Зизи, вскакивая с места и с расплескивавшимся бокалом подлетая к хозяйке.
– Quelle folle20! – поощрительно хохотали ее сестры.
– Финис, мон фрер, пур доместик21! – примолвила Нелли, повторяя чей-то будто бы вольный перевод с русского на французский язык и кивая на прислуживавших за столом.
Но Зизи, не обращая на это внимания и заставив невольно подняться смеющуюся Ранцову, ловко продела свою руку с бокалом под ее руку и опрокинула себе остатки вина в горло с совершенно гусарским молодечеством.
Ольга Елпидифоровна выпила в свою очередь. Маленькая Зизи приподнялась на кончиках ног и чмокнула ее в самые губы.
– Мы теперь на ты, душечка, et pour la vie22! – вскликнула она с комическим эмфазом. – И чрез миг прибавила, лукаво подмигнув ей, и по – французски:
– Надеюсь, что кто-то не станет ревновать тебя ко мне за это?
– Кто этот «кто-то?» – спросила, будто не догадываясь, Ранцова.
Все три сестры закивали разом головами и снова захохотали:
– Какая лицемерка!
– Об этом только и речи à la cour et a la ville23, a она одна этого не знает!..
– Mesdames, мы кончили; извините, больше ничего не будет, – сказала смеясь Ранцова, норовя прекратить этот разговор, и встала из-за стола.
– Прелестно! Задала нам Валтасаров пир и еще извиняется!
– Lucullus dinant chez Lucullus24, – промолвила Нелли Новицкая, специальность которой состояла в повторении всех подобных ходячих в обществе труизмов.
Сестры принялись всем скопом обнимать хозяйку, благодаря за «божественный» завтрак.
Она перешла с ними в гостиную.
Но разговор, который она старалась избегнуть, поднялся здесь еще с пущим азартом.
– A что же бедный твой гусар теперь? – точно выстрелила вдруг Зизи Полинарьина.
И за этим вопросом глаза всех трех сестер вонзились разом в лицо Ранцовой.
– Какой гусар?
– Et le petit25 Шастунов?
Ольга Елпидифоровна только плечами пожала на это.
– Pas de ça, pas de ça26! – заголосила Зизи. – Пожалуйста, не отнекивайся: я знаю наверное, что Irma Thénard делает ему ужаснейшие сцены из ревности к тебе.
– Je sais mieux que cela27, – заспешила ввернуть Ида, – он надеется, что вы разведетесь с мужем и выйдете за него, он говорил…
Ранцова насилованно рассмеялась:
– За него! Я вот ему за это уши выдеру…
– За что же, chère? Он не виноват, что вы его с ума свели!
– Он мальчишка и более ничего!
– Годы тут – вздор, – живо возразила Нелли, – он сумасброд, a умная жена взяла бы его в руки и помешала бы ему расточить его огромное состояние. Он в прошлом году, – промолвила она как бы мимоходом и с небрежною усмешкой, – очень стал было ухаживать за Lydie, нашею сестрой… Она, конечно, elle n’ a pas pris cela au sérieux28…
Ида томно вздохнула:
– Она так хороша, Lydie!.. Ей нужно un grand parti29, – она родилась большою барыней
