Вечера на Карповке - Мария Семеновна Жукова

Он предложил мне часть имения, назначенного мне матерью его, и вместе с тем говорил, что никогда не увидит меня. Я не хотела взять, но он прислал мне через почту ломбардные билеты; узнав, что он уехал за границу, я решилась сохранить подарок его до возвращения его. О нет! Мне нужно было прощение его, любовь, а не деньги. Муж мой взялся сохранить их.

Описывать ли вам жизнь нашу, мое счастие, мое блаженство? Муж мой вышел в отставку, мы поселились в Петербурге. Жили не в большом кругу, конечно, но общество наше было приятно и даже слишком многочисленно.

Счастие мое было непродолжительно. Не стану вам говорить, как медленно расходился туман, покрывавший глаза мои. Нелегко разуверить сердце, еще тяжелее отучить его любить: прежде надобно заставить его презирать.

В одно утро пришли люди и сказали мне, что муж мой посажен под арест, что именье наше будет описано и что я должна оставить квартиру, за которую давно уже не было заплачено. Я полетела к мужу, нашла его печальным, мрачным, но ни следов раскаянья, ни малейшего признака прежней любви. Он судил как игрок: мы были в бедности, в нищете, билеты Александра были проиграны… презрение грозило нам.

Я наняла маленькую комнатку, нуждалась во всем, работала ночи; в один вечер, когда я сидела с ночником за работою, вдруг раздался звонок; я отворила: незнакомый человек, закутанный в шинели, подал мне пакет и скрылся. В пакете было несколько ломбардных билетов на имя неизвестного: это была милостыня! Кто мог подать ее, кроме Александра? Доктор! Тягость благодеяния облегчает одна любовь. «Прости мне бог!» – так говорит гордость в сердце человека, но Александр! Ты сам населил во мне это чувство! Судьба унизила меня, но оно не умерло. Я не стыдилась благодеяний твоих и незабвенной матери твоей, когда вы любили меня, теперь…»

Слеза скатилась с ресницы больной. Я хотел прервать рассказ ее, но она знаком наложила на меня молчание.

«Я заплатила долги мужа моего, дело его кончилось: его послали в Вологду, под присмотр полиции. Он мало исправился, нужда часто посещала нас, но помощь неизвестного всегда приходила вовремя. Меня убивала не нищета, но необходимость пользоваться этою помощью. Муж мой умер скоропостижно. О! Тогда я вздохнула свободнее. Желая укрыться от благодеяний неизвестного, я тайно оставила Вологду и поселилась в Саратове, будучи уверена, что здесь никто не узнает меня, и надеясь, что при помощи дешевизны проживу моею работою. По приезде сюда я узнала, что была беременна.

Болезнь, страдания и несчастие изнурили силы мои – я слегла в постель и с радостью видела постепенное разрушение жизни. Я потеряла самое чувство моих бедствий; будущее ограничивалось для меня следующим утром или вечером, от которого я ждала облегчения страдания или конца; смерть казалась мне близкою. Но душевные страдания уступают телесным, и болезнь отделяет нас от всего; я это испытала. Поверите ли? Когда страдания дошли до высшей степени, я стала желать жизни, тогда как недавно еще призывала смерть. Я забыла все, что жизнь имеет горького, и она стала являться мне в прелестном виде. Мне хотелось опять подышать воздухом, опять увидеть зелень и поля. Мне было жаль природы. О! Кто потерял жизнь в медленном страдании, тот знает цену ее! На пороге смерти я узнала тайну земного счастия: бог дал нам обильный источник благополучия, он в сердце нашем и в красотах природы, а не в свете, где мы ищем счастия, воображая людей ангелами, как будто зло не было условием природы их, как громы и вулканы условием органической жизни мира! И между тем как легко могли бы быть счастливыми независимо от людей, от обстоятельств, в недрах природы и в глубине нашего сердца! Мне казалось, что теперь я умела бы быть счастливою, но жизнь угасала, а я даже не имела возможности искать пособия врача. В это время явился ко мне ангел-женщина, я вам не назову ее: награда ее в добродетели, а не в известности. Она окружила меня довольством, ходила за мною, как за сестрою, призвала ко мне врачей, возвратила мне жизнь, пеклась обо мне, как о дитяти, во время медленною выздоровления моего. Я открыла ей мое сердце и нашла в ней обильный источник утешения. Она довершила начатое болезнию и примирила меня с жизнию. Ясное спокойствие души ее перешло в мою душу. Ах! Истинно доброй есть роза Саади: нельзя не сделаться лучшим в обществе его.

К несчастию, она приезжала в Саратов ненадолго и должна была скоро уехать. Я осталась одна, но не без помощи: она научила меня, как легка благодарность к существу, которое благодетельствует, как божество, по свойству природы своей.

Выздоровление мое было медленно, но я оправилась и уже могла выходить и гулять по берегу реки. Однажды прекрасная погода вызвала меня из комнаты, я с упоением наслаждалась красотами природы и восхищалась тем, на что прежде не обращала внимания. Ясный свод неба, луч солнца, теплое дыхание ветерка были уже для меня источниками удовольствия. Несчастие сближает с природою и заставляет дорожить наслаждением. Я жила недалеко от старинной церкви Николая Чудотворца, и любимою прогулкою моею был берег реки. В этот раз я пошла туда же и села на берег: вершина Увека тонула в синеватом тумане, освещенная лучами солнца, и светлое небо гляделось в великолепном зеркале реки. Все было так тихо, так торжественно, так прекрасно! Я устремила взоры к небесам, и спокойствие лилось в грудь мою вместе с теплым воздухом, я не мыслила, а наслаждалась чувством бытия. В это время раздался благовест к вечерне. Кто не знает, как могущественно потрясает душу нашу этот звук, знакомый с детства, пробуждая в душе воспоминания целой жизни! Мы слыхали его в счастливые и горестные минуты; он сотрясает все струны сердца, на которых разыгрывается поэма его жизни; он пробудил в душе моей давно забытые картины моего детства, образ моей благодетельницы, ее кроткие советы, ее ласки! Как часто слова ее служили для меня приготовлением к молитве, когда при звуке колокола я шла подле нее в церковь, и Александр… Я вспомнила любовь его, счастие, так безрассудно отвергнутое, оскорбление, нанесенное превосходному его сердцу – я плакала, плакала горько! О! Как тяжело чувствовать себя виновною против любимого человека и не иметь возможности загладить вины своей! Знать, что добровольно отвергнули чашу блаженства, которую добрый ангел подавал нам так добродушно, и не иметь возможности остановить возвратный полет его к небесам!..

Я чувствовала нужду в