Браконьеры, Чары зеленого мира - Самукава Котаро
Браконьеры, Чары зеленого мира читать книгу онлайн
Самукава Котаро родился на Хоккайдо в 1908 году, а в 1921 г. вместе с семьей оказался на Сахалине. Однако на новом месте будущий писатель прожил всего лишь полтора года. Вновь на Сахалин он вернулся только в 1932 г. Его отец в то время был сотрудником музея в г. Тоёхара (в настоящее время – Южно-Сахалинск). 24-летний Самукава стал помогать отцу: делал зарисовки растений, готовил научные статьи для публикации. Вместе с отцом он оформил более 30 тыс. иллюстраций для книг о растениях Сахалина, а позже выступил редактором четырехтомного труда своего отца – «Флора Сахалина». Занимаясь редакторской работой, Самукава делает первые шаги и в художественной литературе – публикует повесть «Браконьеры», в которой рассказывает об отважном охотнике, но прозвищу Барс. В 1939 году за повесть «Браконьеры» Самукава Котаро получил престижную премию Акутагавы. В данный сборник кроме «Браконьеров» вошел и рассказ «Чары зеленого мира».
– Эх ты, двустволки не знаешь, что ли, охотник! Не все равно, что правое, что левое? Небось, нету таких дураков, чтобы тянуть за оба курка сразу, ха-ха-ха-ха! Ишь ты, какую хитрую машину завел!
Изумление Барса казалось искренним. Это окончательно развеселило Молнию.
Видя, что Барс действительно не знает двустволки, он так и покатился со смеху:
– Уа-ха-ха-ха-ха, ребята, слышь, Барс-то: двустволки, говорит, в глаза не видел!..
– Чего регочешь, Молния? У правого-то прицел, небось, другой, чем у левого.
– Уа-ха-ха-ха-ха, ребята, слушай, слушай: прицел, говорит, другой.
– Небось, из правого-то чаще бьешь, а?
– По очереди бью, чудак ты этакой.
– Ну и ловкая машина! Выстрелил раз, а тут тебе второй готов. И заряжать легко подумать только!
Тон, каким задавал вопросы Барс, был по-прежнему простым и наивным, смех у Молнии сам собой пресекся. Но потом Молния спохватился и захохотал еще громче.
4
На другой день с утра все судно было на ногах и гудело, словно готовясь к бою. На палубе Арнольд отдавал резкие отрывочные приказания матросам, которые до вчерашнего дня только и делали, что играли в карты. Приказания исполнялись немедленно без всяких колебаний. Каждому нужно было сделать в каюте необходимые приготовления, смотря по заданной работе кому счищать жир со снятых шкур, кому мять шкуры, кому готовить снаряжение для стрелков.
Было еще темно, когда охотники собрались в столовой. По случаю выхода на промысел завтрак был подан вкуснее обыкновенного. После еды вошел в каюту Арнольд в сопровождении Франка и обратился к охотникам с последними указаниями и кратким напутственным словом.
Всем было роздано мягкое шерстяное белье. Когда Барс скинул свою грязную рубашку и стал надевать шерстяную фуфайку, он вдруг вспомнил жену. Он вспомнил, как заботливо переодевала она его в новую рубашку, когда он возвращался домой с гор после полугодичного отсутствия. Она хлопотала вокруг него, а он только стоял и повиновался ее движениям. После смерти жены Барс вспоминал ее трогательную суетню всякий раз, как продевал руки в рукава новой рубашки.
Фуфайка была из верблюжьей шерсти, прикосновение ее напоминало прикосновение человеческого тела, оно было такое нежное и мягкое, что тело Барса, привыкшее к сильной и жесткой кожуре прежней рубашки, почти его не воспринимало. Такого прикосновения Барс еще не ощущал в своей жизни ни от кого, кроме жены. От фуфайки разливалось по телу приятное, сладостное тепло, заставлявшее забыть о дикой и суровой охотничьей жизни. Отдавшись этому сладостному ощущению, Барс остался стоять некоторое время без движения.
– Неужто старость пришла? – подумал Барс, почувствовав, как запросило тело покоя.
Барс с ожесточением сорвал с себя фуфайку. На глазах у изумленных его выходкой товарищей он свернул ее и, отбросив в сторону, принялся напяливать брошенную у ног свою грязную и рваную рубашку.
Подбежал встревоженный Франк и спросил торопливо:
– Что с тобой, что случилось?
К Барсу уже вернулось его обычное спокойствие.
– Ничего, мне и так ладно. А такие вещи носить только тело баловать.
Невольная улыбка заиграла на лице Франка. Он попытался было втолковать Барсу, что без фуфайки невозможно провести целый день на льдине, где будет невыносимый холод, но Барс не желал даже и слушать. С большой неохотой натянул он на себя только теплые кальсоны, и то только когда узнал, что, может быть, придется купаться в морской воде. Но в кальсонах этих он чувствовал себя, должно быть, очень неловко он то и дело принимал какие-то странные позы.
На шерстяное белье охотники надели по две суконных тужурки, а поверх всего-охотничьи костюмы. Кроме того, на руки им была выдана особая непромокаемая одежда из прорезиненной материи и красные сигнальные флаги.
Когда кончились приготовления, охотники уселись в небольшой моторный катер и отплыли на нем от шхуны. Американцы-матросы, столпившиеся на палубе, что-то кричали вслед на непонятном языке, должно быть, добрыми пожеланиями провожали смелых стрелков в славный путь.
Катер подвигался вперед, лавируя среди бесчисленных крупных и мелких льдов. Треск мотора весело отдавался в воздухе, напоенном утренним туманом, и распугивал тюленей и нерп, которые в суматохе скатывались с ледяных площадок, шлепались о черную поверхность воды и скрывались в глубине.
Наконец была найдена первая удобная льдина. Треск мотора внезапно прекратился, катер осторожно выбрал такое место, где не было опасности наткнуться на подводную часть льдины, и пристал.
На льдину был высажен один охотник. Оставив его здесь, катер отправился на поиски дальше.
Оставляемые на льдинах охотники волей-неволей должны были провести здесь целый день в компании плавучих льдов и морских птиц, пока катер не придет за ними вечером и не заберет их обратно. На всякий случай у них имелись красные флаги, которыми охотники могли, когда нужно, сигнализировать, высоко поднимая их в воздух. Льдины, плававшие в заливе, были плоские, как поверхность японской циновки – татами, и не шли ни в какое сравнение с огромными ледяными горами, приносимыми течением со стороны пролива. Некоторые из них представляли мелкие обломки, другие достигали нескольких миль в окружности. На большие льдины и забирались иногда и белые медведи.
Барс был высажен в последнюю очередь на самой дальней льдине.
Когда он твердо стал ногами на краю льдины, за его спиной раздались веселые ободрительные возгласы Франка и механика, но Барс даже не оглянулся. Он широко развернул плечи, выпятил грудь и сделал несколько глубоких вдыханий, словно желая втянуть в себя открывшийся его глазам невиданный пейзаж.
Вся поверхность моря, куда только хватал глаз, была усеяна плавучими льдами. Темная синева воды и слепящая белизна льдов переплетались в один величественный торжественный узор. По его поверхности крутились клубы утреннего тумана, поднимавшегося от воды и гонимого холодным ветром. Площадь льдины была не более шести десятин. Края ее, захлестываемые волнами, жутко блестели.
Как только стих шум мотора, на противоположный конец льдины мешкотно взобралась семья тюленей, фигура Барса немного озадачила их, но, убедившись, что никакой опасности она не представляет, тюлени стали неуклюже резвиться.
Барс немного прошелся по льдине. Подошвы его длинных охотничьих сапог были снабжены стальной щеткой. Острые иглы ее препятствовали скольжению и при каждом шаге впивались в лед, издавая хрустящий звук, приятно отдававшийся в ноге. Барс освободил из рукавицы одну руку и поднял ее кверху,
