Семиречье в огне - Зеин Жунусбекович Шашкин

и он дошел до такого состояния, что не мог даже встать на ноги. Спасибо Токашу — вырвал прямо из могилы.

Петр Алексеевич помогал Токашу в горах советом, каждый день беседовал с повстанцами.

Строптивый Токаш, кроме Юрьева, никого не слу­шался. Даже с Березовским не раз вступал в спор. Не­осторожный, рисковый человек. Зная характер Токаша, Юрьев незаметно предостерегал его, удерживал от опро­метчивых поступков.

По свету, падавшему в пешеру, Юрьев определил время. Опираясь на палку, вышел наружу. Около пе­щеры множество шалашей и землянок. Поднимающийся от костров дым не может выбраться из ущелья, снова спускается на землю. Люди готовят обед, иные соби­рают на склонах гор хворост для костра.

Токаша не видно. Где же он? В последнее время ко­личество бежавших из аулов и примкнувших к Токашу джигитов резко увеличилось. Пришли они с пустыми ру­ками. Оружия нет. Что если атаман пошлет сюда сотню казаков? Она уничтожит всех. Может быть, Малышев пока не считает повстанцев боевой силой? Или готовит какой-то новый ход?

Вот эти мысли и беспокоят Юрьева. Пока не застали тут врасплох, надо действовать. Для этого нужно ору­ жие. А где его возьмет Токаш?

Два всадника поднялись снизу к пещере. Юрьев узнал Токаша и Саху. Внизу, у подножья гор, Токашем выставлены дозоры. Никто не минует их. Там же соби­раются все сведения о положении в городе. Токаш, ви­димо, ездил к дозорным.

— Петр Алексеевич! Письмо! — крикнул Токаш.— Посланный вчера джигит вернулся из города от Алек­сандра Петровича...

В пещере Юрьев долго читал письмо, написанное ка­рандашом на тонкой бумаге. Буквы мелкие, похожи на мышиные следы. Потом прочел его вслух.

...«Положение города тяжелое. Хлеба нет. Ежедневно обыски, аресты. Ищут нас.

По сообщениям из Ташкента — на скорую помощь надеяться нельзя. Пусть народ решит сам, — таков смысл сообщения, — если считают атамана терпимым, пусть пока терпят, если нет, действуйте своими силами, откройте народу глаза...

На заседании комитета назначим день. Тот день ре­шит нашу судьбу: или умрем, или победим. О дне вы­ступления сообщу дополнительно.

Журавлев находится среди солдат в крепости. Там организован подпольный солдатский комитет.

За Лукой следили, вот-вот должны были арестовать, во он успел скрыться. Он отправился в сторону Каске- лена. Его характетр ты знаешь: бесстрашен, любит хо­дить по лезвию ножа. Такой же упрямый, как твой То­каш. (Токаш и Саха засмеялись).

...Он намерен найти среди казаков настроенных про­тив атамана и использовать их. Работа среди казачества очень рискованная. Посодействуйте, чтобы он не по­пал в лапы врага.

Теперь вам такое задание: из Кульджи атаману от­правлено оружие. Кажется, послали его царский консул и английский консул в Кашгарии. В эти два-три дня обоз должен пересечь границу. Во что бы то ни стало перережьте путь. Оружие не должно попасть врагу!

Р. S. Когда заканчивал это письмо, получил очень неприятную весть: арестован Овчаров.

25 февраля 1918 года».

Не говоря ни слова, Петр Алексеевич поочерсди по­смотрел на Токаша и Саху. Токаш встал, прошелся и опять сел.

— Оружие мы перехватим. Я поеду сам.

— Кто дело очень важное. — Петр Алексеевич не высказал возражений. — Смотри, как вовремя написал Александр!

Токаш вышел из пещеры и оглядел лагерь. Среди готовящих обед он искал Айгуль. Ее поблизости не бы­ло. Токаш стал медленно подниматься вверх. Вокруг — горы, похожие на верблюжьи горбы. Внизу — пропасти, по краям заснеженные деревья.

Куда ушла Айгуль? Апырау, как бы не в Чемолган! Вчера вечером вспоминала отца, говорила: «Сходить, что ли...».Токаш не придал значения ее словам, пошу­тил: «Если хочешь, иди, — ты легка на ногу». Может быть, и ушла. Но почему не посоветовалась, не преду­предила. И с кем могла уйти? Токаш сожалел и обви­нял сам себя! Беспечность! Ведь Айгуль может попасть в руки врага!

Правда, Айгуль умная девушка, но она пока не из­бавилась от детских привычек.

* * *

После ухода Айгуль в горы, Сугурбай намеревался арестовать Аянбека, но Аянбек не испугался—ему сло­во, а он в ответ — два. Сугурбай, видимо, думал, что ка­захи будут теперь боязливыми, не решатся, как говорят,

взять траву изо рта барана. Ничего подобного! Люди озлоблены, — сразу кидаются царапать лино. В защиту Аянбека поднялись возвратившиеся из Китая джигиты, да и Сят нахмурил брови...

Стосковавшийся по дочери Аянбек несказанно обра­довался ее приезду. На охоте во время последней поро­ши он застрелил четыре лисицы и из их шкурок намере­ вался сшить для Айгуль нарядную шубку.

— К свадебному тою будет готова, — сказал добро­душный Аянбек, не замечая смущения дочери.

— Вы не отделаетесь только одной шубкой, — заме­тил Курышпай, поблескивая глазами. — Зять-то не осо­бенно тепло одет.

Жакупбек, не осведомленный об отношениях между Айгуль и Токашем, часто поглядывавший в горах на девушку, спросил удрученно:

— А зять уже есть?

Курышпай начал изводить его шутками. Вспыльчивый Жакупбек чуть не кинулся в драку. Айгуль вовремя ус­пела изменить тему разговора.

— Правда, что Сугурбай стал начальником в го­роде? —

— Они собрались вокруг этого алаша-малаша, что ли, как стервятники над падалью, — плюнул Аянбек.

— Кто же теперь волостным управителем? Ведь Аха- ну пришлось отказаться от должности комиссара.

— Снова хотели избрать Сята, но он сам не захотел. Народ рад, что Сугурбай уехал в город. Житья не давал, подлец. Только и знал — посылать своих приспешников собирать налоги. Хорошо, что он забрал их всех с собой.... Ну, а сами вы чем занимаетесь в горах? Ни слуха, ни духа... Айгуль-жан, тебе надо совсем вернуться домой. Теперь нет Сугурбая.

К Аянбеку снова вернулось добродушие. Он, кажет­ ся, доволен сегодняшней жизнью. Этот человек и рань­ ше был не особенно прихотливым. Что нужно казаху- охотнику с широкой вольной душой? Был бы добрый конь, а в руках ружье—и он может не возвращаться в аул целое лето, может спать под открытым небом и го­товить себе пищу на костре. Пусть разваливается до­машнее хозяйство — заниматься им неохота и некогда. После смерти жены Аянбека все заботы по хозяйству перешли к Айгуль.

Айгуль ничего не ответила отцу — может быть, еще не решила, надо ли возвращаться, а может, потому, что разговору их помешали. В дом Аянбека повалили гости. Разговор пошел о том, будет ли атаман Малышев, за­бравший власть, мстить за шестнадцатый год. Говорят, что в Кастеке и Узун-Агаче казахам не дают проехать по улицам, избивают и отбирают коней. Мельник Тыртыш- ный кричал: «В шестнадцатом году казахи поломали мою мельницу, я припомню теперь!» Приехал в