Семиречье в огне - Зеин Жунусбекович Шашкин

Сегодня с утра она ждала Габдуллу, предвку­шая радость встречи, сияла, чувствовала прилив счастья.

Но скоро этот прилип спал. Опоздание Габдуллы оби­дело женщину. Поэтому она встретила его не особенно радостно, а на Загорулю даже не взглянула, лишь веж­ливо пригласила к столу. Гости изрядно выпили «аллш- ского» вина, изготовленного в Венгрии, Загоруля скоро опьянел, начал болтать, но только не то, чего хотелось Габдулле.

— Ну, как дела? Как думаете жить дальше? — до­пытывался Какенов.

— Что значит «как жить»? Мы не алаш-орда, кото­рая не знает, на что способна, — произнес Загоруля, опрокинув в рот еще бокал «алаша».

— Посмотрим, однако, будет ли ваш атаман хва­тать звезды с неба, — осторожно заметил Габдулла.

— Еще увидите... Когда британский лев придет в Семиречье и гаркнет здесь, держитесь крепко... Смотри­те не напустите... — Загоруля повернулся к Насиме: — Вы простите, если сказал лишнее — это в порядке шутки,

— Прекрати, Загоруля!.. Не болтай, что попало! — прикрикнул Габдулла. Насима встала и ушла в дру­гую комнату.

— Что, не нравится? — продолжал Загоруля.— Правда глаза колет?.. Не я делал доносы полицмейсте­ру Поротикову о том, что здесь насмехаются над парем, обзывают его «Кара»—«черный», «Узак»—«длинный».,.

Габдулла схватил его за ворот, выволок из комнаты и пихнул с лестницы. Едва он успел закрыть дверь, как раздался выстрел. Пуля, отбросив щепки, просвистела возле уха Габдуллы. Вбежала перепуганная Насима.

— Зачем ты привел этого нечестивца? Чтоб ему лопнуть!..

Если Загоруля будет еще стрелять, то Габдулла от­ветит тем же — он вынул револьвер и стал возле двери, подал знак Насиме — «выйди!»

За дверью было тихо.

Глава 32

Зачем Загоруле поднимать шум, следует ли показы­вать себя перед атаманом пьяницей и дебоширом. Се­годня он хватил лишнее. Кружилась голова, пришлось прислониться к забору. И хотя он, был сильно пьян, но все помнит, сознания не терял. Что же он сказал та­кого Габдулле? Чего он так разозлился? Это ведь нс ложь. Сам он писал... Ладно, придет время — рассчи­таемся.

На свежем воздухе голова прояснялась. Загоруля пошел домой. А утром как ни в чем не бывало принял­ ся за служебные дела.

По возвращении Загорули из Кульджи атаман взял его к себе на службу, поручил особо секретные дела. Но в штабе об этом не знают. У Загорули нет военной формы, поэтому офицеры с ним не считаются. Сегодня заявился Яшайло, он опять чего-то не договаривал.

— Если сказать всем: можно грабить город!—за час ничего не осталось бы. В первую очередь расправи­лись бы с этим штабом. Спросишь—почему? Обозле­ны до предела. Конечно, без ветра трава не колышется. Есть люди, вносящие смуту и разлад, - заключил Яшайло.

— Кто?—Загоруля взял ручку.

Яшайло сделал небольшую паузу — губы искриви­лись в улыбке. Это означает, что Загоруля поспешил с вопросом.

— Одного из них видел своими глазами. Среднего роста, с красивыми усами. Бывает в крепости. Удивля­юсь, как он проходит через ворота. Вчера попался мне навстречу, я, кажется, узнал его.

— Кто же он?

— Тот, который вернулся из Сибири.

— Березовский?

— Я подумал, что он.

Глаза Загорули засверкали. Вскочил и обратно сел.

— Еще кто?

— Рабочий с почты-телеграфа, кудрявый такой... Вчера ушел в Каскелен.

— Откуда узнал?

Яшайло засмеялся. Загоруля опять допустил оплош­ность. Смех Яшайло звучит как издевка над неопытным сыщиком.

— Почему же бежал этот кудрявый? Подозревает что-нибудь?

— Иначе разве бегут?

Опять в душе досада: Загоруля неумелой слежкой сам спугнул Емелева.

Яшайло стал зевать — это значило, что говорить ему больше не о чем. Загоруля попрощался с ним и запи­сал сообщения. Надо донести атаману. Но прежде нуж­но побриться, привести себя в порядок, чтобы не было следов вчерашнего пьянства.

Загоруля вошел в кабинет Малышева без стука — такая была договоренность с атаманом. Крепко прикрыв за собой дверь, повернулся к атаману и увидел, что у него посетитель. Возле стола сидел Яшайло. Вот тип!

Малышев сурово произнес:

— Кстати пришел. Садись!.. Разговаривал с Яшайло? — Так точно!

— Есть у него одна новость. Яшайло сообщил мне...

Теперь понятно: хитрый дунганин хочет выслужить­ ся перед атаманом, он не все сказал Загоруле.

Атаман продолжал:

— Мой кучер Махмут оказался нечестным челове­ком. К нему тайно приезжают люди с гор. Как ты ду­маешь, можно этому верить?

— Трудно сказать наверняка. Может, приезжали из аулов...

Загоруле не хотелось поддерживать Яшайло. Если бы он не утаил этого, а рассказал бы Загоруле сам — тогда другое дело.

Яшайло бросил на него злобный взгляд. Атаман оказал сухо:

— Это возможно. Яшайло, ты продолжай свое дело...

После ухода Яшайло Малышев захватил в кулак свою бороду и задумался.

— Нечестность Махмута ясна. Но... не спутав по ногам, нельзя снимать с него узду. — Атаман часто при­бегает к казахским поговоркам. — Нужно испытать его на деле. Если оправдает надежду — друг. Обманет-— наказание известно...

— А если убежит?

— Когда-нибудь попадется... Но надо установить за ним слежку, чтобы он не смог сбежать. Ты найди мне Березовского! Из-под земли достань!

— Будет сделано. Емелев сбежал в Қаскелен...

Атаман ударил рукой по столу,

— Неспроста он ушел туда. В Каскелеие у меня больше врагов, чем друзей. Рядом с Каскеленом — Чемолган, там много родственников Бокина. Это опас­ная прогулка... Ты думаешь, я всех там гладил по голо­ве и никому не дал щелчка по лбу?

— Что же тогда прикажете делать?

— Выследить его, взять. Он тебя узнает?

— Возможно.

— Тогда трудно... Хотя ночью, в темной станице, кто может узнать? Если нужно место, чтоб скрыться, иди в церковь. Достаточно назвать мое имя духовному отцу. А где твое оружие, которое обещали послать?

— Подождем эту неделю. Если не прибудет, пошлем в Кульджу нарочного. Люба не сидит сложа руки. Толь­ко как бы не раздумал британский лев.

— Неважные дела... Есть опасение, что красные из Ташкента пойдут в наступление. Последние сообщения заставляют думать об этом... Ну, иди! Желаю успеха!— Малышев встал и протянул руку.

Из штаба Загоруля вышел вялый, угрюмый. Но ни­чего не поделаешь — надо отправляться в путь.

Глава 33

Петр Алексеевич хотя и отдохнул в горах, но преж­няя жизнерадостность к нему не вернулась. Чувствовал, что привязалась болезнь. Кашель не дает закрыть рта. Если бы Токаш не выручил, Юрьев не перенес бы тю­ремных мук; с каждым днем таяли силы