Семиречье в огне - Зеин Жунусбекович Шашкин

почему не видно Махмута? — под­няв голову и оглянувшись, спросил вдруг Аянбек.

Курышпай помрачнел, украдкой посмотрел на Хали­ му и, помолчав, сказал недовольно:

— Шайтан ездит на нем... Махмут спешно, говорят, за бесценок продал свой новый дом и куда-то уехал. Я думаю, неспроста уехал. Как бы он не оказался в числе тех, что подстроили Токашу такую пакость...

— Курыш! — взмолилась Халима. — Опомнись. Мой брат был другом Токаша.

— Другом?—зло усмехнулся Курышпай. — Настоя­ щие друзья Токаша—вот они. Был бы здесь .Махмут,

мы кое-что вытрясли бы из него... Не зря он наведывал­ся к этому Фальковскому— так люди говорят.

Халима присела возле Акбалтыр и заплакала. Ста­ руха не шевельнулась, только дрогнули прикрытые ве­ ки глаз.

— И еше — мы должны разыскивать тело Токаша,— продолжал Курышпай. Мы должны похоронить его и по­ставить памятник. Враг где-то спрятал его тело, он хочет лишить его доброго имени. Мы не допустим этого.

— Славному имени нет смерти, — тихо сказал Аян- бек.

* * *

Утром Акбалтыр поднялась с постели. Оставив ее на попечение Халимы и Рахима, Курышпай пошел в ис­полком, чтобы повидать Саху—говорят, он приехал из Пишпека. Там он увидел Виноградова с воспаленными глазами и Юрьева. Петр Алексеевич еще больше поху­дел и постарел, но он не выглядел больным, придавлен­ным свалившимся несчастьем. Наоборот, у него, кажет­ся, прибавилось энергии, глаза светились здоровым беспокойством. Может быть, оттого, что гибель Токаша остро напомнила, какая жестокая и сложная идет борьба.

Здесь же Курышпай увидел Саху Сагатова. Саха не мог удержаться от слез.

— Потеряли мы, друг, своего старшего брата,— сказал он, обняв Курышпая. Потом сообщил: — Меня переводят из Пишпека сюда, на партийную работу. Ты сейчас куда?

— Зашел повидаться. Сейчас пойду в горы, буду искать Токаша... Надо похоронить. Мать приехала....— Курышпай отвернулся, махнул рукой и пошел.

Весь день он лазил по скалам, спускался в долины, заглядывал в расселины и пещеры. Вслушивался в ти­ шину и улавливал чутким ухом только монотонный гул горных потоков; подходил к Алма-Атинке и осматривал огромные камни, забившие русло.

Горы с вечными снегами на вершинах, в дикой за­ росли кустарников, обставленные высокими тянь-шань­скими елями, молчали, они знали много тайн и не вы­давали их...

Берегом речки, осматривая каждый изгиб и выступ,

каждый камень, он вернулся в город. По слухам, Токаш был убит за головным арыком в районе Песчаника. Курышпай вчера осмотрел там всю местность и не на­шел никаких следов... Завтра надо будет подняться дальше в горы, к даче бая Медеу и продолжить поиски. Курышпай будет искать до тех пор, пока не найдет...

Вечером он и Саха стояли на Пугасовом мосту и смотрели на горы. Над вершинами их, как светлячки, зажигались звезды. Огромная тень наползала на Ала­Тау, затушевывала выступы и расселины, горы вырисо­вывались сейчас, как один огромный могильный холм, над ним печально светились звезды.

А на севере алел отблеск пожара. Там шли бои. Се­миречье было в огневом кольце фронтов.

Берегом реки, согнувшись, тихо шла женщина. Она была в черной шали и в черном халате. Иногда женщина останавливалась и подолгу смотрела на бурливую воду, наклонялась к камням, вздыхала и шла дальше. Под длинным халатом не было видно ног, и она, вся черная, двигалась, как тень.

— Кто это? — спросил Саха.

— Это Бикен, — ответил Курышпай.

— Пойдем посмотрим.

— Не надо. Она стала страшной. Сумасшедшая. Я вчера видел ее здесь. Она тоже ищет Токаша. Сумасшед­шая!— повторил Курышпай.

Черная тень медленно удалялась...

Конец