Courgot - Евгений Владимирович Сапожинский
А вот теперь-то я расскажу вам о том, как Ленка получила кличку Курго. Было примерно 7.30. Выходной. Ну, кому как. Очередная любимая ушла под каким-то предлогом (покормить кота, например; эту тему я понимаю), и тут раздался звонок телефона — я сдуру его не вырубил с вечера. «Марк, это ты?!» — интонация была почти панической. «Я». «Марк… Не понимаю, в чем дело! Снег идет, и люди какие-то идут, а будильник показывает семь!» — Переварил. После какой-то пародии на оргазм мне было попросту в лом вникать во все эти таинственные перипетии, и захотелось послать собеседницу куда подальше. Однако Ленка, как уже стало понятно читателю, угомониться была не в состоянии. Что бы она могла! Что бы могли вы, о суфражинутые читательницы!
«Я… Это… Я… — Замолк, слушая поток сознания. Или подсознания. — Не понимаю, утро или вечер. Темно. Как быть? Утро или вечер? Мне идти на работу или нет?» — «Утро! — заорал я. — Я трахаюсь! И ты, уродка, сломала мне весь кайф! Твою дрянную башку я отвинчу и выкину на помойку, курица ты безмозглая, куриная твоя голова (утро сейчас или вечер, я не знаю кого любить; вранье, я знаю: любить Настю, которая пошла кормить кота). — Если ты еще раз, уродка, мне позвонишь, я, бля, наплюю на все свои идеалы и просто тебя замочу, уебище квадратное. Молчишь?»
«Время», — проблеяла Ленка.
«А знаешь, что будет с твоим сыном? — я вошел в садистский вкус. — Мандец наступает явный. Ему, бедному, очень сильно не повезло с мамашей. Знаешь, что с ним будет? Он, конечно, нас переживет. И слава Богу. А твою поганую башку со всем твоим мусором я просто выкину на помойку, и сын твой будет тебя оплакивать, как в древнегреческой трагедии. Эта… Как ее, похоронила ли она своего брата?.. А, Антигона. Да шла б ты… Меня интересует Любовь. Любовь с заглавной буквы!»
Лена колготилась. Бедный сын. Он мог бы быть персонажем. У меня как-то был с ним разговор. Мальчик пялился в телевизор со сдохшим кинескопом. На экране не было ничего. То есть какая-то информация была, титры, например. Я возмутился: как ты можешь это читать, ведь ни хера не видно! Все понятно, дядя Марк. Читаю. Вопринимаю. Сынок Курго не видел разницы между теликом и ящиком из-под картошки.
Я не чувствую себя старым. Но с такой-то мамой приличной трагедии не сделаешь. Хотелось трахаться, и объект был. Не Ленка, конечно.
Когда Настя вернулась, Лена позвонила вновь. Я впал в бешенство — совсем не такое, какое я описывал в рассказе о посещении Эрмитажа с другом-интеллигентом. Какая, на хрен, интеллигенция, и что это такое, собственно говоря. Ленка визжала по телефону, как недорезанная свинья. А Настенька ходила домой вовсе не для того, чтобы покормить кота, а чтобы втайне от меня опохмелиться. Ее мысль была прозрачной, как известные изделия Главспирттреста. Подруга упала на кровать, а я продолжал ругаться по телефону с Ленкой. Гадскость бытия закручивала меня в душный штопор; Ленка бубнила о том, как ей нехорошо, Настя молчала. Гадскость, думал я, ловя в речи сумасшедшей миллисекундные паузы, чтобы вставить какую-то робкую реплику, ведь это карма. Все хорошо, прекрасная маркиза. Карма — это карма, ей плевать на то, что ты о ней думаешь. Она есть. Просто есть. Но мы пытаемся ее как-то корректировать, читая умные книги или ведя себя так, как Ленка. Это дурдом, думал я. Ее? Мой? Мне было тяжело и легко одновременно. Вот рядом некто; некто вроде женщины. Выключить. Выключить эту дурацкую машинку формирования событий — телефон. Убиться в сон.
Кажется, я сплю постоянно. Я очень хочу спать, поверьте. Но мне хочется спать не с кем попало, не с Настенькой и не с Ленкой. Я хочу спать! Спать! Спать, не видя никаких снов. Женщина, пробуждающаяся рядом с тобой, этакое ласковое весеннее утречко, как это прекрасно, и тэ дэ, но нет ведь, проснувшись, она будет пилить тебя вчерашними темами. Вот и задумываешься: стоит ли жениться? На хрен. Лучше блевануть.
Настя. О-о. Сон? Явь? Моя любовь. Я люблю ее, оказывается. Совсем не так, как она меня. Да и любит ли она вообще? Нет, не любит ни хера. Женщины по своей нейтринной сущности не способны на это по идее. Бляди. Ни одна из них не способна зажечь свет в твоей квартире, не говоря уж о прочем. Тебе никогда не откроют дверь, и уж тем более никогда не зададут вопрос: «Как дела?» Ты одинок. Навстречу выйдет лишь мяукающий кот, у которого всего пара-тройка мыслей в голове: пожрать, погадить, ну и чтобы хозяин за ухом почесал. Нейтринные бляди. Не обычные, а нейтринные. Но все равно девушки.
Не люблю мобильщиков (но проводным телефоном пользуюсь. Вопрос, польза это или вред?) Как ты, несчастный, живешь без мобильника? Да вот так. И, замечу, живу не хуже вас. У меня в доме есть иконы, и делать идола из пластмассовой коробки мне ни к чему. Беспонтовые какие-то эти ребята и девицы, мобильщики и мобильницы. Свет клином сошелся, что ли, на этом барахле?
Настя вздрогнула; я забыл погладить ей спину.
Шумный персонаж, врывающийся в заведение и не перестающий барахлить по своему приспособлению — вот самый гадкий тип клиента. Хотя бывают хуже. Те, которые рассуждают так: раз ты стоишь за прилавком, значит, обязан угадывать мои мысли. Утрирую, но примерно так и происходит. Странно, но я продолжаю любить клиентов. Может быть потому, что хохм хватает. Сфера обслуживания — круче всякого театра.
А с чего начал? Курго, она и есть Курго. Милая Курго. Вот так она и стала самой собой.
Если вам еще не наскучило, расскажу, как делал ее портрет. Есть у меня такая маничка — точнее, была: делать портреты. Сессия продолжалась полтора года. Иными словами, я снимал ее дважды: весной и осенью. То есть осенью и весной. В первый раз она напилась. Во второй тоже. После этого я прекратил заниматься портретированием. Как Льюис Кэрролл после смерти утратил интерес к нимфеткам. Его родственнички сожгли все, что сделала птица Додо. Викторианская эпоха была не так уж и плоха — по крайней мере, тогда сниматься, позировать у него было модно. Хотите верьте, хотите — нет, но мистер Доджсон снимал детские ню, и снимал так, что я ему завидую белой завистью. Он просто любил маленьких девочек. Что, теперь это звучит непотребно? Какие у вас возникли ассоциации?
Архив
Откройте для себя мир чтения на siteknig.com - месте, где каждая книга оживает прямо в браузере. Здесь вас уже ждёт произведение Courgot - Евгений Владимирович Сапожинский, относящееся к жанру Повести / Русская классическая проза. Никаких регистраций, никаких преград - только вы и история, доступная в полном формате. Наш литературный портал создан для тех, кто любит комфорт: хотите читать с телефона - пожалуйста; предпочитаете ноутбук - идеально! Все книги открываются моментально и представлены полностью, без сокращений и скрытых страниц. Каталог жанров поможет вам быстро найти что-то по настроению: увлекательный роман, динамичное фэнтези, глубокую классику или лёгкое чтение перед сном. Мы ежедневно расширяем библиотеку, добавляя новые произведения, чтобы вам всегда было что открыть "на потом". Сегодня на siteknig.com доступно более 200000 книг - и каждая готова стать вашей новой любимой. Просто выбирайте, открывайте и наслаждайтесь чтением там, где вам удобно.


