Морской штрафбат. Военные приключения - Сергей Макаров

Когда счетверенная зенитка сторожевого катера наконец смолкла, подбитая скорее случайно, чем благодаря меткости кого-то из солдат береговой охраны, бригаденфюрер СС барон фон Шлоссенберг протер запорошенные глаза, стряхнул пыль с фуражки и выпрямился, чтобы поверх изгрызенного осколками бруствера окинуть взглядом зажатый между отвесными каменными берегами протоки грохочущий, дымный ад.

Сложенные на внешнем причале бочки с горючим и снарядные ящики горели и рвались, в небо густыми клубами валил жирный черный дым. Развернутый почти поперек протоки сторожевик с покосившейся орудийной платформой тоже горел, и что-то тлело тут и там по всему дымящемуся, затянутому пеленой медленно оседающей пыли склону — в развороченных пулеметных гнездах, в обвалившихся ходах сообщения, в мелких воронках, оставленных зенитными снарядами. Везде валялись трупы в серо-зеленой униформе пехотинцев береговой охраны, слышались стоны раненых, и кто-то истошно кричал, взывая о помощи. Это действительно напоминало ад, и бригаденфюрер никак не мог поверить, что такое чертово пекло сумел устроить один-единственный торпедный катер — тот самый, что качался на поднятых взрывами беспорядочных волнах посреди протоки, поливая позиции береговой охраны огнем из спаренного пулемета безнадежно устаревшей, помнившей еще Первую мировую конструкции. Он до сих пор был цел и практически невредим, один посреди устроенной им самим вакханалии смерти и разрушения, как будто его хранила какая-то темная, мстительная сила. Бригаденфюрер хорошо различал белевший на его борту порядковый номер и не хуже покойного капитана Майзеля помнил, где видел эти цифры в последний раз. Но, в отличие от капитана, Хайнрих фон Шлоссенберг не позволил суеверному страху угнездиться и прорасти в душе. Русские просто присвоили освободившийся номер другому судну, вот и все. Это просто совпадение — еще одно в длинной цепи нелепых и странных совпадений, преследующих его с того самого дня, когда он впервые увидел эти проклятые, несчастливые цифры. Просто совпадение. Ха!

Груженная торпедами для субмарин Ризенхоффа самоходная баржа уже вошла в подземный канал бункера. Картина происходящего была ясна, как погожий летний денек. Русским посчастливилось взять сторожевик на абордаж и разговорить капитана, который, чтоб ему сгореть, выдал им расположение базы и даже провел мимо береговых батарей. Рассчитывая на свое знаменитое авось, эти сумасшедшие явились сюда, чтобы попытаться уничтожить детище бригаденфюрера, использовав захваченную баржу с боеприпасами в качестве брандера. Во времена парусного флота в стан противника посылали доверху набитый горючими материалами и бочонками с порохом шлюп с малочисленной командой отчаянных головорезов. Те намертво пришвартовывали свое суденышко к вражескому флагману абордажными крючьями, поджигали фитили и прыгали за борт, оставляя позади набирающий силу погребальный костер. Но сейчас не семнадцатый век, и прыгать за борт в здешних водах бесполезно — проще пустить себе пулю в висок или взорваться вместе с брандером. Да и фитиль вряд ли поможет сделать дело, коль скоро речь идет не о пороховых бочонках. Разумеется, русские рассчитывали использовать вместо него торпеду, но их план рухнул: стоящий поперек протоки сторожевик лишил их единственной возможности торпедировать баржу.

Дело не выгорело, затея провалилась, и теперь оставалось лишь примерно наказать затейников. Было бы недурно взять их живьем, допросить с пристрастием, а потом повесить, но это вряд ли было возможно, да и желания с ними возиться бригаденфюрер не испытывал. Мистика мистикой, а, если не кривить душой, хотелось ему прямо противоположного: чтобы эти мерзавцы умерли раньше, чем кто-нибудь из них успеет открыть рот.

Еще один фаустпатрон, прочертив в воздухе дымную дугу, ударил в рубку сторожевика, превратив ее в огненный шар. Фигура в черном бушлате немецкого матроса и немецком стальном шлеме, сброшенная с трапа ударной волной, отлетела далеко за корму и погрузилась в воду. Сорванная с головы каска упала в протоку мгновением позже, пару раз качнулась на волнах, а потом, зачерпнув воды, ушла на дно, как торпедированный корабль. Через мгновение человек вынырнул, в три энергичных гребка достиг русского катера и вцепился в скользкий железный борт, пытаясь выбраться из ледяной купели. Видно было плохо; бригаденфюрер осмотрелся и увидел в метре от себя труп обер-лейтенанта Вернера. Тот был густо и ровно припорошен желтовато-серой пылью, из-за чего тело напоминало надгробное изваяние — павший воин, сжимающий в каменной руке каменный полевой бинокль.

Шлоссенберг потянулся за биноклем, но передумал, увидев лежащую немного в стороне винтовку с оптическим прицелом. Ее владелец еще одним уродливым серым изваянием скорчился в углу хода сообщения недалеко от разбитого прямым попаданием пулемета. Бригаденфюрер поднял «маузер», протер серой от пыли перчаткой линзы и заглянул в прицел.

Рулевой русского катера, тоже в немецком бушлате, втащил товарища на борт и помог ему подняться. Пулеметчик в офицерской шинели с синими петлицами продолжал вести огонь, прижимая к земле изрядно поредевшую роту береговой охраны и вооруженный чем попало сброд из рабочей команды. Перекрестие прицела на мгновение задержалось на его непокрытой светловолосой макушке, но Шлоссенберг передумал: несколько убитых увальней из береговой охраны не имеют значения на фоне уже понесенных потерь, главное — не дать уйти катеру.

Прицелившись, он выстрелил, и русский рулевой упал, пачкая палубу кровью из простреленной головы. Бригаденфюрер передернул затвор, и тот негромко клацнул, дослав в ствол патрон. Человек в мокром бушлате, с которого стекали струйки воды, был уже на трапе, ведущем на мостик. Шлоссенберг снова выстрелил и, можно сказать, промахнулся: вместо того чтобы вонзиться между лопаток, пуля ударила русского в бедро.

Помянув в сердцах черта, бригаденфюрер передернул затвор. Турель торпедного катера развернулась в его сторону, по брустверу, разбрызгивая пыль и колючую каменную крошку, прошлась пулеметная очередь. С генерала сорвало фуражку. Скорчившись за бруствером, он посмотрел на часы и подумал, что со всем этим пора кончать. Бой длился меньше пяти минут, а казалось, что прошла целая вечность, до отказа наполненная грохотом пальбы, удушливой гарью пожарища и свистом пуль.

Выпрямившись, он снова припал к прицелу. Тот человек, что выбрался из воды, уже стоял у штурвала торпедного катера, нацеливая его в узкий просвет между берегом и кормой сторожевика. Сторожевик горел, уткнувшись носом в пылающий причал, и вода вокруг тоже горела, затянутая пленкой разлившегося топлива. Жирный дым застилал все вокруг, сверху, как черный снег, сыпались невесомые хлопья копоти; целиться было трудно, но бригаденфюрер вдруг осознал, что не имеет права на промах: дальнейшая судьба бункера теперь целиком и полностью зависела только от него. Если русскому удастся прорваться к порталу и послать вдогонку барже торпеду, последствия обещают стать катастрофическими. Там, внутри, стоит флотилия Ризенхоффа, там разгружается еще одна баржа с боеприпасами, и тележки с торпедами длинной