Морской штрафбат. Военные приключения - Сергей Макаров

Павел, в отличие от него, мигом разобрался в обстановке. Введенные в заблуждение формой, немцы приняли сержанта за одного из своих, решив, что, празднуя победу, он перебрал шнапса и теперь веселит публику, изображая сдающегося в плен русского моряка. Боцман, видимо, тоже это понял; Павел увидел, как он покинул кресло наводчика и, приветственно делая ручкой веселящимся фрицам, вразвалочку направился к кормовому кнехту. Баржа продолжала медленно, но верно двигаться к порталу, и немцы, не принимавшие участия в веселье, по-прежнему тщетно пытались привлечь к себе внимание рулевого, вопя и размахивая руками.

— Давай, Федотыч, давай, родной! — прошептал Павел, и в это время капитан сторожевика, о котором он, грешным делом, совершенно забыл, набросился на него, обхватил медвежьей хваткой, рванул вбок и со страшной силой ударил головой о радиоконсоль. Обливаясь кровью, оглушенный, наполовину лишившийся сознания Лунихин отлетел в угол. Немец, у которого, похоже, все было продумано загодя, в два счета завладел не только автоматом, но и жестяным рупором, после чего высунулся в разбитый иллюминатор и дал длинную очередь в воздух, привлекая к себе внимание.

— Аларм! — закричал он, и его усиленный рупором голос мгновенно погасил царящее на берегу веселье. — Тревога! Русские! Судно захвачено русскими! Огонь! О…

Преждевременно сброшенный им со счетов Павел выпростал из-под себя правую руку, расстегнул кобуру и большим пальцем взвел курок пистолета, подумав при этом, что если его здесь не прикончат, то слабоумным сделают наверняка: сколько же можно лупить человека по голове?! Сухо щелкнул выстрел, и немец упал, свесившись наружу из иллюминатора.

Лучшего подтверждения правдивости его слов было просто невозможно придумать. Пауза длилась секунду, от силы полторы, а потом по сторожевику густо, кучно и прицельно ударили с обоих берегов. Остатки стекол градом посыпались на пол, по рубке с визгом запрыгали рикошеты. Павел услышал, как знакомо взревел мотор «триста сорок второго», а в следующий миг на корме ожила, хлопотливо поливая берега огнем, скорострельная счетверенная зенитка боцмана. Вторя ей, длинно и зло загремела пулеметная спарка Захарова; одними губами прошептав короткую непечатную молитву, Павел собрался с духом, вскочил и, пригибаясь, бросился к выходу, перед этим не забыв изо всех сил завертеть рогатое колесо штурвала в сторону левого борта.

Он сейчас же убедился, что это было сделано чересчур энергично. Сторожевик развернуло почти поперек протоки, так что его бронированный корпус встал стеной между торпедным аппаратом «Заговоренного» и готовой скрыться в устье морского портала баржей. По ней несколько раз выстрелили, но потом у кого-то хватило ума сообразить, что торпеды этого, мягко говоря, не любят, и баржу оставили в покое.

Взгляд Лунихина метался из стороны в сторону, мгновенно замечая и фиксируя все, что происходило вокруг. Он видел, как черная унтер-офицерская шинель на спине Волосюка брызнула во все стороны рваными кровавыми клочьями и тот упал, прошитый очередью из пулемета, лицом вниз, вытянув перед собой руки, как бьющий истовые земные поклоны богомолец. Как погиб Ильин, он не заметил, увидев лишь лежащее на баке в луже крови тело, рука которого все еще цеплялась за рукоятку автомата. Потом в глаза ему бросился немецкий солдат, который, пригибаясь, спускался по крутому склону, держа наперевес длинную, увенчанную грушевидным набалдашником ракетного снаряда трубу фаустпатрона. Захаров развернул турель, каменистый склон вокруг немца словно вскипел облаками пыли и фонтанчиками каменных брызг, и он покатился вниз, выронив фаустпатрон и оставляя на камнях красные пятна. Одна из замаскированных потайных дверей распахнулась, изрыгнув добрый десяток автоматчиков; они умерли, не успев сориентироваться в обстановке, накрытые очередью из скорострельной зенитки.

Баржа уходила. Ее нос уже накрыло густой тенью бетонного козырька, а Васильев все еще не мог послать ей вслед торпеду. Уже начиная понимать, что ничего не выйдет, Павел вдруг увидел Свища.

Моторист сидел на мостике, привалившись лопатками к стене рубки. Лицо у него было в крови, по железному настилу мостика расплывалась темно-красная лужа, но губы улыбались. Между ног у Свища стоял небольшой деревянный ящик с ручкой наверху, как у автомобильного насоса, — динамо-машинка, с которой не расставался покойный Волосюк. Павел ясно, словно при вспышке молнии, увидел тонкий шнур, который, змеясь, убегал от нее вниз и в сторону, в обход палубной надстройки — прямиком в грузовой трюм. Ему подумалось, что, останься Волосюк в живых, он бы долго гадал, куда подевался из машинного отделения ящик с тротиловыми шашками — сомнительный дар особиста майора Званцева.

— Что ж ты делаешь-то, паря? — пробормотал Павел, а потом, надсаживаясь, прокричал вслед уходящей барже: — Куда, дурак! Назад! За борт прыгай, убью!

В переборку над головой Свища ударила шальная очередь. Моторист вздрогнул и зажмурился, но сейчас же снова открыл глаза, улыбнулся шире прежнего, сверкнув зубами на испачканном лице, и слабо помахал Павлу рукой. Вторая рука лежала на рычаге динамо-машины; потом баржа целиком ушла в черное жерло портала, и Павел перестал его видеть, лишь смутно белела в темноте стена палубной надстройки.

Протока, еще минуту назад являвшая собой вполне мирную картину живущего повседневной, будничной жизнью тылового военного объекта, в два счета превратилась в настоящее пекло. На причале горели бочки с горючим, густой дым заволакивал протоку, заполняя собой все пространство узкого каменного ущелья. В сложенных там же, на причале, ящиках начали рваться боеприпасы; потом они рванули все разом, вокруг завизжали, заныли осколки, из дыма, бешено вращаясь, разваливаясь на лету, полетели горящие обломки. Пылающая бочка с бензином тяжело рухнула на палубу сторожевика и покатилась, разбрасывая лужи чадного пламени и оставляя за собой дорожку огня. Сквозь клубящийся дым мигали частые вспышки выстрелов и тусклые молнии разрывов. В воду градом сыпались камни и осколки; и те и другие шипели, окутываясь паром, когда касались поверхности. Прокл Федотович продолжал бешено палить во все стороны из зенитки, превращая береговые укрепления в гремящий, дымный, ежесекундно взрывающийся ад. Потом кто-то все-таки выстрелил из фаустпатрона, наугад, и попал: ракетный снаряд ударил в основание орудийной башенки, и зенитка замолчала, нелепо перекосившись набок и бессмысленно уставив в затянутое гарью небо пустые дымящиеся зрачки мертвых стволов.

— Федотыч! — крикнул Павел, и в это мгновение еще один фаустпатрон поразил цель.

Рубка сторожевика за спиной у Лунихина с грохотом превратилась в стремительно расширяющийся клуб дыма с прожилками рыжего пламени, и он понял, что произошло, только очутившись