Морской штрафбат. Военные приключения - Сергей Макаров

постепенно смыкаясь в редкую цепь, шли дозорные из передовых секретов. Навстречу уже выдвинулся поднятый по тревоге взвод охраны; солдаты, покинув траншеи, гуськом бежали через отмеченные саперами проходы в минном поле, растягивались цепью за его пределами, занимали огневые позиции. Ловушка была готова захлопнуться, оставалось лишь полностью исключить возможность нелепой ошибки — вполне простительной в военное время и с учетом секретности объекта, но все равно недопустимой, ибо при сильном желании ее все-таки можно было бы поставить в вину бригаденфюреру Хайнриху фон Шлоссенбергу.

Получив рапорт о том, что кольцо замкнулось, бригаденфюрер отдал приказ. Над дотом на краю минного поля с хлопком взвилась зеленая ракета. Раньше, чем она догорела, упав на землю слабо дымящимся угольком, перед пятеркой десантников, которые благодаря немецкой униформе пока что условно считались просто посторонними, словно из-под земли, вырос солдат с винтовкой наперевес и, грозно наставив на чужаков дуло, потребовал остановиться и предъявить документы.

Требование, естественно, прозвучало по-немецки, и тот вполне прогнозируемый факт, что ответом на него стала автоматная очередь, развеял последние сомнения. Первая пешка, пожертвованная бригаденфюрером в этой короткой партии с предрешенным исходом, слетела с доски, беспомощно взмахнув руками и выронив «маузер». Залегшие в тылу у русских снайперы, все четверо, имели один и тот же приказ. Четыре винтовки выстрелили практически одновременно; три пули пробили жестяной корпус рации, четвертая, чуточку хуже нацеленная, размозжила голову радиста. Оставшиеся в живых русские заняли круговую оборону среди камней; бой, к удивлению и досаде Шлоссенберга, длился почти целых полчаса и закончился буквально за час до того, как с береговой батареи сообщили о появлении субмарины адмирала фон Ризенхоффа — флагманского судна подводной флотилии, которая должна была в перспективе переломить хребет русской обороны.

С того момента, когда ветер унес отголоски последнего выстрела, прошло уже без малого два часа, а впечатляющая коллекция трупов все еще оставалась на виду, уличая бригаденфюрера в том, что хваленая секретность, которую он будто бы обеспечивает, на деле является фикцией.

— Сколько человек вы потеряли? — отрывисто спросил он у Вернера, топтавшегося за его правым плечом.

— Шестнадцать, бригаденфюрер, — прозвучало в ответ.

— Шестнадцать?! О, дьявол! Да, это не СС! Четыре снайпера, полтора взвода пехотинцев против пятерых залегших на открытой местности русских — и шестнадцать человек потерь только убитыми! Я даже не хочу спрашивать, сколько солдат получили ранения — ответ налицо, он прямо у вас под фуражкой. Удивлюсь, если хоть один из ваших подчиненных ушел отсюда целым и невредимым, обер-лейтенант.

Вернер виновато промолчал.

— Вас следовало бы отправить на фронт, — подумав, добавил бригаденфюрер. — Там, под огнем противника, вы, наконец, научились бы командовать солдатами… или погибли бы вместе с ними. Имейте в виду, обер-лейтенант, я вами недоволен. Да, вы выполнили приказ, но какой ценой! Именно это и принято называть пирровой победой. Единственное смягчающее вашу вину обстоятельство — то, что вы командовали необстрелянным, кое-как обученным сбродом. Береговая охрана! — вымолвил он с неимоверным презрением. — Банда окопавшихся в тылу разжиревших бездельников! Такие объекты, как наш, должны охраняться СС, вы не находите, Вернер?

— Как прикажете, господин бригаденфюрер, — откликнулся обер-лейтенант, и в его голосе Шлоссенбергу послышалось огромное, хотя и тщательно скрываемое облегчение.

Ну, еще бы! Поначалу, перебив диверсантов, он наверняка размечтался украсить свой китель Железным крестом, а затем, сброшенный с небес на землю явным недовольством коменданта, исполнился самых дурных предчувствий. А когда дело ограничилось всего лишь словесной выволочкой, почувствовал себя будто заново родившимся. Теперь он будет ходить по струнке, опасаясь провиниться снова и загреметь-таки в окопы. Заманчивая мысль подсидеть грозного коменданта, написав на него рапорт, даже если и придет в его перебинтованную голову, будет немедленно изгнана. Человека, назначенного самим фюрером, и освободить от занимаемой должности может только фюрер. А пока рапорт какого-то там обер-лейтенанта дойдет до рейхсканцелярии, Шлоссенберг сто раз узнает о нем из сотни независимых друг от друга источников. И, какой бы ни стала реакция Берлина, обер-лейтенант Вернер о ней не узнает, поскольку к этому времени давно уже будет командовать пехотным взводом на передовой…

— Местность прочесали? — спросил он.

— Да, бригаденфюрер. — Вернер наклонился, придерживая на голове фуражку, и сдернул брезент, которым была прикрыта сложенная отдельно амуниция диверсантов — простреленная в трех местах рация, пять скомканных, испачканных землей парашютов, рюкзаки, оружие, подсумки… — Собаки привели нас к месту, где были спрятаны парашюты и запасная рация. Это в пяти километрах отсюда на северо-восток, вглубь материка. Других следов на равнине не обнаружено.

— Значит, их было всего пятеро. Взрывчатка?..

— Ни грамма, бригаденфюрер, не считая гранат. Полагаю, они совершили диверсию где-то в другом месте и вышли на нас случайно, сбившись с маршрута на обратном пути.

«Болван, — подумал Шлоссенберг. — Место высадки в пяти километрах, собаки не нашли никаких следов, кроме того, что ведет оттуда к бункеру, и где, во имя всего святого, где он, этот другой объект, на который русские истратили взрывчатку?! А может быть, он не так глуп, как старается показать, и нарочно выбрал из всех возможных версий хотя и самую идиотскую, но зато такую, которая полностью устроит начальство и отведет от него беду. Вы же видите, бригаденфюрер, я — законченный кретин, я не вижу даже того, что, ничем не прикрытое, лежит прямо перед моим носом, а раз так, то и опасаться меня не стоит… Если это так, парень весьма сообразителен и хитер. Было бы неплохо, если бы он как-нибудь случайно застрелился при чистке оружия или упал в протоку, сорвавшись со скалы. Но не могу же я перебить половину собственного гарнизона, заметая следы, которые пока никто даже не пытается искать!»

Нет, русские не собирались что бы то ни было взрывать, поскольку знали, что принесенным на собственных спинах тротилом такой объект не уничтожишь. Они должны были установить сам факт его существования и выяснить точное месторасположение — то есть, говоря напрямик, без экивоков, подтвердить и уточнить сведения, доставленные сбежавшим командиром русского торпедного катера. Мерзавец оказался не только хитрым и ловким, но и необыкновенно везучим. Ему удалось-таки совершить невозможное, не просто выжив и добравшись до своих, а еще и заставив их прислушаться к своим словам, которые для какого-нибудь фронтового контрразведчика наверняка звучали как провокационный бред. Эти пятеро — первая ласточка, первый привет от проклятого унтерменша, которого Хайнрих фон Шлоссенберг по собственной инициативе, собственными руками сделал частью своей судьбы. Это замызганное, смердящее ничтожество уже попортило ему немало крови, а то ли еще будет! За первой разведгруппой придут новые, в воздухе загудят русские самолеты-разведчики… Позже, когда придет