Такси за линию фронта - Станислав Кочетков

— Не только, учитель. Укропы далеко, но виноватые есть и близко. Вот прямо тут, рядом. Да они сейчас сами себя покажут. Те, кто знал, что это такое, где оно лежит и зачем. И ничего не сделал, чтоб люди не пострадали! — и кивнул на ящик у меня на столе.

Тут же со всех сторон полетели крики:

— Это неправда!

— Меня подставили!

— Я здесь ни при чем!

— Меня заставили!

— Это все она!

— Явка с повинной! Я сейчас все сам расскажу!

А двое — Мелахман и Амалия Карловна — бросились бежать. Правда, далеко убежать не получилось, весь периметр кафе уже был оцеплен. И ДПС, и ППС, и военная полиция, и комендачи, все невыспавшиеся и злые, пахнущие порохом. Кажется, все те, кто вчера вечером ту самую «Победу»-кабриолет гонял, а потом на прилеты в Рыбачку поехал. Ну и как происходит задержание, не мне вам рассказывать. Всем известно: чтобы нежно и бережно подсадить задержанного в кузов зэковозки, ему нужно сначала отбить гениталии, а потом пробить скворешник…

Посреди ярко освещенного южным солнцем бедлама с дурдомом островками спокойствия выступали пятеро: я, Керим с его парой саперов и Анька Рафайлович, как раз появившаяся из дверей бара с подносом «кофе со сливками без сахара». А через бушующее море броненосным ледоколом продвигался майор Лиховод Артем Никитич, уверенно и неотвратимо сверля глазами задерживаемых и чеканя шаг уставными ботинками. Правда, обойдя нас, он за спиной показал большой палец, я так и не понял, кому из нас. И тут Анька не растерялась, метнулась белой чайкой прямо к Никитичу, сотворила книксен и подала ему поднос:

— За счет заведения!

Никитич глянул подозрительно и со значением, потом медленно взял чашку, уточнил:

— Со льдом?

— Этот — нет, но если надо…

— Да, этот мне, а остальным — только со льдом! День нынче жаркий! — и залпом выпил чашку горячего кофе, как стопку водки.

И положил на поднос пятитысячную купюру.

19. Сула

Я сидела, привалясь спиной к переднему колесу со стороны водительской двери «Аутлендера». Спрятав ссадину и шишку от встречи головы с бункерной дверью в куколь прически. Бесстыдно задрав содранные колени навстречу солнцу — все было уже пофиг. Болела и кружилась голова, закладывало уши, двоилось в глазах, а тошнило так, что поневоле возникали мысли: «Может, действительно, кого-нибудь поймать, заломать и сделать минет — авось сблюю, и полегчает?»

«Это контузия, это просто контузия! Это контузия и бред!» — уговаривала я сама себя. Но от этого на душе становилось только паршивее и тоскливее. Два трупа в каземате и один, зарытый в песок на пляже, давили.

«Дывлюсь я на небо, та й думку гадаю» — это про меня? Да, может, и про меня. «Чому я не сокiл, чому не лiтаю…» Нет, я — точно не сокол, особенно сейчас… А кто я?

Я — Сула. Сула — это рыба такая. Хищница. Не самая большая, но быстрая и кровожадная. Судак по-русски. А я — Сула. То есть я хищница, причем именно украинская. А как же быть хищницей по-украински, причем так, чтобы не по-русски?

Только на небо смотреть больно, солнце глаза жжет, яркое августовское солнце. И глаза поневоле сползают с неба вниз, на море. «А над морем летят облака…» Ни облачка в жарком небе! Носятся, орут непрестанно птицы, белые чайки и черные бакланы. Чайки просто скандальные, а бакланы еще и вонючие… Мусорные чайки и свалочные бакланы… Над ними пара рашистских вертолетов басовито перекрикивает птичий гомон. Море рябит, шумит, волнуется, толкается, лупит в берег пенным прибоем, как две скандальные торговки на базаре лаются. Вон, какой-то ненормальный с берега в воду удочку забрасывает. Чуть подальше с десяток идиотов в море купается… Ну конечно, идиотов! Кто в нормальном уме и трезвой памяти здесь в море купаться будет, тут же война! Тут же рашисты наш берег захватили — как можно тут купаться? Тут же опасно! Если москальская русня не постреляет, всегда из моря всплывет какой-нибудь хищник и чего-нибудь откусит! Даже такой небольшой, как сула. Как я. Откусит — и не за что будет делать минет…

Тьфу, какая гадость! Нет, точно нужно сблевать. Но не сюда, не на траву на холме возле церкви. На песок. Как на пляже. В песке похоронили Старого. А по песку, по пляжу носятся стайки местной детворы, пугая гулкое эхо полупустых пансионатов в куцей тени пирамидальных тополей. И ногами по песку — туп-туп, топ-топ. Как же тяжко лежать в песке и все это слышать, как Старый!

А еще… А еще вдоль пансионатов идет дорога. Плитняк, бетонка, по которой летят машины. Бац-клац, клац-бац — это подвеска отрабатывает прыжки на стыках плит. Легковушки шуршат быстро, но в конце концов начинают дребезжать на стыках, как старый чайник со жменей болтов и гаек в них. Джипы и грузовики русни рычат степенно и басовито, и от их прыжков с плиты на плиту, наверное, можно почувствовать сотрясение земли. Если лежать на песке неподалеку.

Или — в песке.

И очень солидно, внушительно шумит автобусик. Небольшой такой, как «Богдан» или ПАЗик, но на высоких колесах и с мощным двигателем, явно дизелем, как у «Буцефала». Надежный такой автобусик, темно-синий, со сверкающим никелированным бампером. Синий-синий, как ночь. «Нiч така мiсячна, зоряна, лагiдна…» Что-то Старый говорил про ночь. Нет, про буса. «Синий-синий, как ночь…»

Стоп! Это уже не бред и не контузия! Это же комбатов «Буцефал», только в другой цвет покрашен! Это же казна нашего карательного батальона мимо меня едет! И где?! Здесь, в рашистском тылу! Чтобы найти в «Буцефале» ухоронку, его разбирать надо. Значит, она, скорее всего, так и ездит, а новый хозяин понятия не имеет, сколько на самом деле его транспорт стоит…

Плюнуть и отдать деньги москалям? Даже если не деньги, а золото-брильянты? Наше бабло? Мое?!

Никогда!

Даже тошнить перестало. Сильнее забилось сердце, участилось дыхание, телефон будто сам прыгнул в руку. И голосовым сообщением в приватный канал вайбера: «Термiновий збiр! Срочно всем! Красная тревога! Точка сбора — за въездным на косу блокпостом. Точка номер пять. Пересекать по мели со стороны старого рыбацкого порта. Комплектация номер ноль, бэка не меньше, чем на час боя!» В принципе, там того боя планируется от силы минут пять, если в шесть стволов, но пусть лучше будет запас, уходить придется с грузом…

Медленно полезла в кабину. Нужно еще доехать до точки номер пять, небольшого клочка масличных деревьев вокруг