У смерти на краю. Тонечка и Гриша - Ирина Николаевна Пичугина-Дубовик

Так что уйми свой гнев и обуздай досаду.

Обман — не моя стезя.

Твоя.

— Вот как! — угрожающе проревел Рок. — Обман — моя стезя? Тогда — ещё и неудачи, ожесточающие сердце; отчаяние, погружающее во тьму; ревность, обиды и досада, убивающие это твоё пресловутое добро в душе!

Спор наш ещё не окончен.

Следующий ход — за мной!

36. Город Донской. Перевод в МВД

Одиннадцать месяцев минуло со дня долгожданной и такой выстраданной Победы.

Отгремели праздничные торжественные залпы. Немного улеглось всеобщее воодушевление, захлестнувшее всю страну, кровью своею освободившую пол-Европы и разбившую поганого фашиста в его логове.

Люди стали оглядываться вокруг себя: осознавать — с чего начинать восстановление Родины своей, своей жизни. Города, улицы, дома — всё разворочено, снесено военной бурей.

И столько погибших…

Отовсюду глядят глаза, в которых плещется неизбывное горе, горе, горе…

Вот уже почти два года, как Григорий Сергеевич служит в должности старшего преподавателя тактики в Высшей пограничной школе. Его лекции курсанты любят за ясность изложения и боевую конкретику.

А теперь ему дано архиважное задание: приказано организовать показательные учения для представителей Верховной Ставки.

Он не волновался за своих курсантов. Они готовы! Учения должны пройти «без сучка и без задоринки».

Так и вышло.

Учения получили наивысшую оценку.

Но в личном плане для Григория Сергеевича эти учения сыграли отрицательную роль. Вдруг выяснилось недопустимое: у старшего преподавателя тактики нет высшего военного образования!

Есть знания, отличный боевой опыт, талант, умение преподавать.

Но вот «корочки» нет.

Это и определило его дальнейшую судьбу в Высшей пограничной школе.

Да в придачу характер у майора — сложный.

Бескомпромиссный характер.

Если в боевых условиях это помогало выживать и исполнять боевые задачи, то в среде преподавателей Григорий часто ощущал себя китом, выброшенным на сушу. Гришина решительность и резкость иногда приводила к «трениям». Был он сложившимся боевым офицером, привыкшим на свой страх и риск принимать значимые для жизни людей решения.

Признаемся. Григорий Сергеевич всегда берёг личный состав.

Не подставлял зря под пули.

Задачи, поставленные его боевой единице, он всегда выполнял, но — чуть по-своему.

И поэтому служить под его началом люди рвались. Видели, что потери у него в батальоне — самые низкие. Оставшиеся в живых пограничники его бессарабской заставы провоевали рядом с ним всю войну.

Воевать-то Григорий Сергеевич умел.

И тактик был — от Бога.

И храбр был, и умён.

А интриганом — нет, не был. Слишком прямой и открытый.

И без высшего военного образования.

Начальник школы вызвал его на беседу. В результате этого разговора у Григория Сергеевича, старшего преподавателя тактики, и начальника школы отношения испортились. И не по Григория Сергеевича вине.

Мог бы Григорий и поспорить, опираясь на свои боевые и преподавательские заслуги, да только он умел горой стоять за других.

А за себя лично — посчитал унизительным. И в марте 1946 года Григорий Сергеевич сгоряча и с большой обиды написал прошение об отставке!

Но его просто перевели из пограничных войск в подчинение МВД СССР.

И выдали назначение.

Отправляют боевого майора, грамотного офицера, командиром батальона охраны.

Охранять угольные шахты Тульской области. Уголь нужен столице оружейников.

Жаль Тонечке, Антонине Степановне, покидать насиженное место, да что поделать… жена военного.

Григорию Сергеевичу было муторно на душе.

Сидя в купейном вагоне, покачивающемся на стыках рельс, Григорий Сергеевич в который раз переживал произошедший неприятный разговор с начальством училища в оставшемся далеко позади Каменец-Подольском. Вроде бы… ничего прямо сказано и не было, но он, Григорий, сразу понял, что жизни ему в училище более не будет. Могут и подножку подставить. А Тоня и так настрадалась, на две жизни хватит.

И у него семья.

Её поднимать надо.

Пусть всё остаётся на совести того — начальника училища. Благо Григорию Сергеевичу сразу дали новое назначение.

Тульская область, город Донской.

Григорий, по глубоко въевшейся привычке, кинулся сразу изучать местоположение нового назначения, отыскал в библиотеке училища некоторые сведения.

Узнал, что поедут они в небольшой городок. Как было сказано в справочнике?

«Город в индустриальной агломерации, сложившейся вокруг Новомосковска». Писали, что изо всех окрестностей именно этот имеет наиболее давнюю историю. Промышленная добыча бурого угля в Донском, в отличие от Узловой, началась ещё до революции, «когда поблизости уже сто лет существовало село Бобрик-Гора, получившее название от речки Бобрик — одного из самых верхних притоков Дона». С удивлением Григорий узнал, что уже в 1883 году там была открыта первая богатая угольная шахта и возник горняцкий посёлок, получивший название Донской.

Так вот почему в Туле такие мастера по металлу, решил он. Там и руда, и уголь рядом. Возить не нужно издалека. Вот тебе и Левша, что блоху подковал, и тульские самовары.

Что там дальше в справочнике было написано?

«Городом Донской стал только в советское время, в 1939 году».

Ага. Статус города дали простому горняцкому посёлку. Интересно, каково Тоне там будет? И ему самому.

Что же, в марте 1946 года Мусенковы снова в пути. Едут с пересадками и остановками. Есть время подумать и — чего же лукавить-то перед собой — посожалеть.

После должности старшего преподавателя тактики — это понижение, весьма существенное и неприятное понижение.

Ну ничего, где наша не пропадала.

И Тоня его — замечательная! Спокойно всё восприняла.

Золотая у него жена. Другой такой ни у кого в целом мире нет.

Спасла девочек ему, Грише, вывезла, сохранила.

Не ворчит никогда.

А теперь помогает ему пережить крушение преподавательской карьеры. А ведь рухнули и её собственные надежды на постоянство жизни и службы. Хотя какое постоянство может быть в это взбаламученное время, когда смерть идёт совсем рядом, дышит в затылок, скалится голодом и лишениями из каждого угла.

Один только взгляд на Тонино милое личико, осунувшееся от долгого пути, сразу растворил всю горечь в душе Григория Сергеевича.

— Понимаешь, Тоня, — спустя некоторое время оживлённо говорил ей Гриша, попивая чай в высоком подстаканнике и усиленно стараясь не смотреть в окно, за которым виднелись заснеженные руины и пепелища на месте городков и деревенек Орла и Тулы. — Тула, мне рассказывал Иван Кузьмич, ну тот, в училище, тебе он ещё нравился, ты его в «учёные» определила… Так он мне сказал, что «тула», по словарю Даля, это скрытое, недоступное место. Он мне всё доказывал: «притулиться, тулиться». Возможно, и нам придётся «тулиться» здесь среди развалин и руин. Видишь, каково вокруг?

— А мне вот непонятно, Гриша, отчего Курск не такой разрушенный. И деревни более-менее целы, а тут…