В боях за Дон - М. Н. Алексеенко

— Товарищ гвардии майор, колонна пленных в количестве пятидесяти пяти человек доставлена. Докладывает гвардии старший сержант Морев.

— Вольно, — улыбнулся Будрин. — Где же ты их встретил? И как они тебя не прикончили?

— Так они, товарищ гвардии майор, — тоже заулыбался Петр, — здесь, в степу, бедовали. Наверно, драпанули, когда наши в село ворвались. А я везу бойцам ужин, ничего не знаю. Гляжу — топают. Ну, думаю, пропал. А они увидели меня, окружили, залопотали по-своему. Руки до горы подымают. Ясно дело: в плен просются. Ихний офицер даже построил их и доложил мне, а что — не понял. Видать, побоялись замерзнуть в снегу. Оно и правда, вроде хуга началась. Ну, я погрузил их оружие в двуколку — и сюда. Вон она едет…

— Ну, ладно. — Лицо Будрина сделалось серьезным, хотя глаза по-прежнему смеялись. — Иди корми бойцов. Заждались они твоего борща.

В тот день Кутейниково заснуло поздно. Во всех хатах раздавался шумный людской говор, на улицах рокотали разогреваемые моторы. А когда все утихло, стала слышна песня — верный спутник солдата. В одной из хат под задушевный, берущий за сердце аккомпанемент скрипки мужские голоса задумчиво пели:

Бьется в тесной печурке огонь,

На поленьях смола, как слеза.

И поет мне в землянке гармонь

Про улыбку твою и глаза…

Долго еще, после того как отзвучал последний аккорд, стояла тишина. А потом, будто встряхнувшись от задумчивости, чей-то голос произнес:

— Забрали тебя в штаб, Саша, а все равно ты с нами, будто и не уходил никуда. Ну-ка, давай нашу, гвардейскую!..

БОЙ НА РЕЧКЕ БЫСТРАЯ

Речка Быстрая. Не на всякой карте обозначена она. На областной изображает ее тоненькая, с волосок, линия. Но характер у этой речушки своенравный. Узкая, зажатая между крутыми, обрывистыми берегами, она бурлит, несется вперед что есть мочи. Не одному бойцу стоила она жизни, не один рухнул на ее серый, источенный внезапной оттепелью лед, вытянув в последнем усилии руки, чтобы хоть ползком добраться до противоположного берега.

Всю ночь танки 4-й гвардейской бригады шли вдоль леса. Он тянется от Ильинки до самой Скосырской. Тяжело опустив ветви под шапками снега, молчаливо стояли деревья у дороги. Танки с ревом проносились мимо них, взметая снежную пыль. Командиры лежали на борту, чтобы лучше разглядеть путь. Ночи в конце декабря темные, долгие, и в шесть часов, когда головной батальон подошел к Скосырской, стоял мрак, как в самую глухую полночь.

Здесь уже заняла оборону 130-я бригада, которой была поставлена задача захватить Скосырскую. Расчет на внезапность не оправдался. Атака с ходу не удалась. Едва только передняя «тридцатьчетверка» рванулась к мосту через Быструю, как с противоположного берега, по которому растянулась станица, ударили противотанковые пушки. Снаряды ложились так густо, что танки попятились, замедлили продвижение. В темное небо взмыла ракета — сигнал к отходу.

Бой возобновился с подходом 4-й бригады.

Танки, остановившись около речки, били по тому берегу, и автоматчики строчили прямо с бортов, прижимая гитлеровцев к земле. На схеме у артиллериста, склонившегося над планшетом, появлялись все новые обозначения: тут — пулемет, отсюда бьет автоматическая пушка, здесь — снова пулемет…

Наконец на дороге, выбегавшей из леса, показались танки. Будрин просиял: батальон Кучеренко! Теперь дело пойдет веселее…

По плану атаки предстояло небольшой частью сил завязать бой за северную окраину Скосырской. Тем временем стрелковые роты и автоматчики обходят станицу справа, форсируют Быструю тремя-четырьмя километрами юго-западнее и бьют гитлеровцам во фланг и тыл. Неожиданность, быстрота, натиск.

В густом молочном тумане красная ракета показалась тусклой звездочкой. Сразу усилился пулеметный огонь, чаще стали бить пушки: наступил новый этап боя.

…Старший сержант Федулов оглянулся: слева, там, где раскинулась Скосырская, вспыхивали бледные зарницы выстрелов. А здесь, в поле, было тихо. Только хрустел снег под валенками да выругался автоматчик, поскользнувшийся на заледеневшей дороге.

— Тише ты, медведь! — свирепо цыкнул на него Федулов.

Было от чего волноваться: шум мог привлечь внимание гитлеровцев и сорвать выполнение задания.

Шли в обход пешком, чтобы гулом моторов не привлечь внимание немцев. Какие-то кусты, бескрайнее поле… Но вот тропка, по которой они почти бежали, круто пошла вниз, к речке. Внизу наметанный глаз Федулова уже различал серую кромку льда. Он остановил бойцов, сказал:

— Лед только у берега. А на стремнине вода. Придется искупаться, ребята. Ну, ладно, пошли. Прибура, Сушков, Григорьянц, Черкасов, веселей!

Они скользнули вниз. Белые халаты автоматчиков почти слились с заснеженными обрывистыми кручами, нависшими над рекой. Только раз или два из-под чьей-то ноги сорвался ком мерзлой глины, да сухо зашуршал снег по рытвине.

Когда бойцы выбрались на противоположный берег Быстрой, с них ручьями стекала вода и зуб на зуб не попадал от холода. Единственно, что оставалось сухим, — автоматы.

— Бегом! Так скорей согреемся! — скомандовал Федулов. Его московский говорок звучал по-прежнему бойко.

Вот и окраина Скосырской. Здесь немцы не ждут нападения: все их внимание обращено на север. Тем лучше!..

Впереди, на широкой улице, сверкнули багровые вспышки. Бойцы кинулись туда, вслед за разрывами своих гранат, где на снегу корчились, стонали гитлеровцы. Забился в лихорадочной дрожи немецкий ручной пулемет и тут же замолк: кто-то из автоматчиков «успокоил» его очередью. А бойцы уже перемахивали через заборы, забрасывали опешивших немцев гранатами и снова устремлялись вперед. И мощно, победно гремело над заваленной снегом станицей русское «ура».

Юго-западная окраина Скосырской вскоре была в руках наступающих.

Поняв это, решительно поднялись в атаку подразделения, залегшие на снегу перед северной окраиной станицы. Вот с пистолетом в поднятой руке бежит впереди своего взвода младший лейтенант Медведев, что-то кричит своим бойцам, ушанка сбилась на затылок. Рвутся вперед роты старших лейтенантов Кузнецова и Быстрова. В одном месте пулемет ударил по атакующим, упал один, другой боец. Стрелки было залегли, и тут они увидели комсорга Костогрыза. Протянув руку с автоматом к немецким позициям, комсорг кричал:

— Вперед! Не залегай: всех перебьют…

И первый прихрамывающей походкой побежал туда, где торопливо меняли ленту немецкие пулеметчики. Бойцы кинулись за его белевшим в тумане полушубком. Прежде чем гитлеровцы успели открыть огонь, их уже кололи штыками, крушили прикладами. Слева и справа на обледеневший берег реки карабкались бойцы соседних подразделений.

Немцы отходили к центру станицы. А когда в тылу у них раздались автоматная стрельба и взрывы гранат, они дрогнули. Не помогла врагу и авиация, которую,