В боях за Дон - М. Н. Алексеенко

Надо было ударить в тыл врагу, чтобы отвлечь его от сталинградского кольца, прорвать его коммуникации и нарушит» снабжение окруженной группировки, не дать противнику эвакуировать хотя бы часть своих войск с помощью авиации. Тогда-то в Ставке Верховного Главнокомандующего родился план операции «Сатурн», смелый замысел удара в глубокий тыл силами двух фронтов — Воронежского и Юго-Западного. В числе войск, выделенных для операции, был и 24-й танковый корпус генерала В. М. Баданова.

Суровые декабрьские морозы сковали землю. Белым, необозримым ковром лежали снега. Вьюжный ветер завывал в степи, в несколько минут заметал любой след.

Но в то хмурое утро ему не под силу было занести многочисленные отпечатки танковых гусениц, врезавшиеся в снег неподалеку от берега Дона. В ожидании приказа замерли боевые машины. С запада катился глухой, непрерывный гул орудий: передовые части начали прорыв обороны противника. И, покрывая этот все нарастающий гул, звучал громкий голос полковника Бахтина, читавшего обращение политотдела армии. Экипажи, выстроившись впереди своих танков, внимательно слушали.

— «Стремительным ударом опрокинуть врага, — читал Бахтин, — и вихрем пройти по его тылам, перерезать его коммуникации, нарушить снабжение боеприпасами, горючим и продовольствием 6-й фашистской армии, захватить крупнейший аэродром в Тацинской…» Товарищи! — Голос Бахтина окреп. — Настал час справедливой расплаты с подлым врагом — немецко-фашистскими оккупантами. На нашу долю выпала честь перейти в наступление на врага. В наступление, товарищи!

И такое громкое, дружное «ура» прозвучало в ответ, что с вершин деревьев соседней рощицы с криком поднялись стаи галок, осыпался снег. И долго еще в морозном, чистом воздухе кружились холодные снежинки.

…Короткие минуты затишья перед боем. Кто пишет письмо домой, передает солдатские приветы родным и близким,

кто еще раз проверяет оружие. Механики-водители терпеливо колдуют над моторами; медленно поворачиваются башни боевых машин, поднимаются и опускаются стволы пушек.

В расположении второй — комсомольской — роты особое оживление. Молодые танкисты сгрудились в тесный кружок, из рук в руки переходит листок бумаги, исписанный стремительным почерком гвардии политрука Александра Баренбойма. Это клятва комсомольской роты. Хрипловатым от волнения голосом ее только что зачитал комсорг. Одна за другой на листке появляются подписи: «Севрюков, Яковлев, Лихогуб, Голубов, Яковенко, Уваров, Пасашков, Кузнецов…»

Еще раз перечитывают:

…Разве могут в спокойствии биться сердца,

Если там, за Днепром и за Доном,

Наши села, поля, города без конца

Оглашаются плачем и стоном?!

Глаза танкистов темнеют: скорее бы в бой! И вот звучит команда:

— По машинам!

Гулко захлопываются люки, громко ревут моторы. Взрывая снег, танки двинулись к переднему краю. На броне в белых маскхалатах — десант. 130, 54, 4-я гвардейская бригады устремились вперед. Вот уже и запорошенная снегом гладь Дона. Бойцы предусмотрительно нарастили здесь лед, чтоб танки не ушли на дно. Постарались на славу. Передняя машина, тяжело покачиваясь, спустилась на зеленоватый с белыми наплывами ледный покров, за ней вторая, третья…

Это было 17 декабря 1942 года.

Рука командира корпуса генерал-майора Баданова, склонившегося над картой, на мгновение задержалась возле кружка, обозначавшего город Верхний Мамон. Отсюда до Тацинской, основной цели рейда, 350 километров — несколько суток изнурительного марша и тяжелых боев.

Начался прорыв. С трудом, неся потери, танки прогрызали вражескую оборону. На помощь им пришли пехотинцы из мотобригад. Утром над полем боя стоял туман, и, пользуясь им, бомбардировщики методично обрабатывали фашистские позиции. Во время рейда это был единственный раз, когда самолеты поддерживали наземные войска, в дальнейшем авиация уже не могла сопровождать танки — слишком далеко было до баз.

Во время прорыва вражеской обороны произошел случай, о котором вспоминает Главный маршал артиллерии Н. Я. Воронов в своей книге «На службе военной». Не хватало истребителей, и командующий воздушной армией решил прикрыть бомбардировщики штурмовиками. Задача необычная, но мало ли необычного совершалось в войну и приносило успех?! Бомбовозы, от которых штурмовики старательно отгоняли назойливых «мессеров», в тумане уверенно шли к переднему краю, и взлетали на воздух немецкие доты, пушки.

Но разошелся туман, засверкало солнце, и немецкие летчики увидели, с кем имеют дело. С яростью кинулись они на «илы». В бою им удалось сбить четыре машины.

Через двадцать два года пионеры, красные следопыты, из Новокалитвенской школы собрали сведения об одном из погибших пилотов. Сергей Макевнин, уроженец Таганрога, юноша, страстно любивший музыку и мечтавший о консерватории, искусный летчик. Друзья называли его Лемешевым за чудесный голос и мастером штурмовых ударов по врагу за мужество и хорошую летную выучку. Об остальных же пока ничего неизвестно.

Утром 17 декабря линия фронта осталась позади. Советские войска вырвались на оперативный простор, врезались в немецкие тылы, сея панику. Лезвие этого ножа было направлено в спину армиям, упорно рвавшимся на соединение с Паулюсом. И они дрогнули занервничали, стали поворачивать навстречу новой опасности.

А вечером через два дня на улицах затемненных городов, в холодных заводских цехах, в палатах госпиталей и больниц, в штабных землянках люди слушали сводку Совинформбюро. Из репродукторов неслось: «Прорвав оборону противника на участке Новая Калитва — Монастырщина, протяжением 95 километров, и в районе Боковской, протяжением 20 километров, наши войска за четыре дня напряженных боев, преодолевая сопротивление противника, продвинулись вперед от 50 до 90 километров. Нашими войсками занято более 200 населенных пунктов, в том числе города Новая Калитва, Кантемировка, Богучар и районные центры Талы, Радченское, Боковская.

В ходе наступления наших войск разгромлены девять пехотных дивизий и одна пехотная бригада противника. Нанесены большие потери четырем пехотным дивизиям и одной танковой дивизии противника. Захвачено за четыре дня боев более 10000 пленных».

Где-то там, по слепящей глаз снежной целине, мчались на юг и «тридцатьчетверки» с белыми стрелами на башнях — отличительными знаками 24-го танкового корпуса…

Первый сокрушительный удар советские войска обрушили на 8-ю итальянскую армию.

«16 декабря советские войска опрокинули фронт итальянской армии, — пишет в своих воспоминаниях итальянец майор Д. Толлои, очевидец этих событий. — 17 декабря развалился весь фронт, а 18 декабря к югу от Богучара сомкнулось кольцо сил, действовавших с запада и с востока… Многие штабы начали сниматься с места, теряя всякую связь с войсками. Части, атакованные танками, пытались спастись бегством… Артиллерия и автомашины были брошены. Многие офицеры срывали с себя знаки различия, солдаты бросали пулеметы, винтовки, снаряжение, всякая связь оказалась порванной…»

На старом, покосившемся плетне повис убитый