Искупление - Элис МакДермотт

мне Барби. От нью-йоркской тети как раз подоспели новые наряды. Как и прежде, я была рада уделить тебе внимание – заодно не пришлось брать на руки младенца, как делали другие жены. Это чтобы платье не запачкать, говорила я себе.

Когда мы дошли до калитки, Шарлин упомянула, что у Жаклин Кеннеди был выкидыш, а еще один ребенок родился мертвым, я это знала? Я кивнула, не желая обсуждать такие вещи при тебе. Механика беременности – от старта в спальне до кровавого финиша – была темой не для детских ушей. Во всяком случае, тогда.

Но Шарлин это не смущало:

– А теперь только посмотри на нее. Снова беременна. Третий ребенок на подходе.

Я улыбнулась, кивнула, твоя рука по-прежнему в моей.

– Главное – не терять надежду, – сказала твоя мать. Словно давала обещание.

* * *

Вскоре я готова была возобновить визиты в больницу, и как-то утром Шарлин заехала за мной на джипе, колеса и нижняя часть кузова заляпаны грязью цвета ржавчины. Начался сезон дождей – твоя мать называла его сезоном Рейни, потому что больше всего на свете ты любила сидеть дома с Барби и книжками.

Теннисистка из тебя не вышла.

Наверное, джип был в грязи из-за того, что на нем ездили на стройку, на один из объектов фирмы Кента, но Питер от такого зрелища слегка опешил. Он с беспокойством наблюдал, как я забираюсь внутрь, а когда мы отъезжали, смотрел нам вслед из-за ограды.

Доминик одним из первых поздравил меня с возвращением, и я сразу спросила, как дела у его жены. Даже сквозь загар было заметно, что он покраснел, – похоже, Шарлин рассказала ему про выкидыш. Всего пару дней назад, ответил он, у них с женой родилась здоровая дочка.

Я сказала, что очень рада. Как можно более искренне.

* * *

К середине июля бригадир, заведующий разгрузкой товаров в «Мэйсис» на Гералд-сквер, достал («Даже не спрашивай как, – сказала Шарлин. – Против чар моей сестры не устоять») четыре ящика новеньких Барби, в каждом по тридцать шесть кукол в узких картонных коробках.

В первых двух ящиках лежали Барби с завитыми челками и приклеенными хвостиками, одетые в полосатые черно-белые купальники без бретелек. В двух других ящиках купальники у Барби были красные, а прически пышные и короткие. Стрижка-пузырь, объяснила мне Рейни.

Блондинки были похожи на Мэрилин Монро, брюнетки – на миссис Кеннеди. Как я поняла, так и задумывалось.

Шарлин в своей неподражаемой, осмелюсь сказать «деловой», манере подружилась с администраторшей клуба в отеле «Бринк», где жили несемейные офицеры.

Администраторша, если мне не изменяет память, была женой американского майора.

Я уже начинала распознавать офицерских жен. Дамы стоические и расторопные. При любом удобном и неудобном случае (на пикниках и коктейлях, за ланчем или после лекции во Вьетнамско-американской ассоциации, даже на шезлонге у бассейна) они принимались перечислять назначения своих мужей: Гуам, Гавайи, Северная Каролина, Германия, Италия, Колорадо, Филиппины и так далее, с легкостью называя годы службы в каждом месте, с благодушным смирением повествуя о каждом переезде. Они редко выказывали предпочтение конкретной стране, но и жалоб от них было не услышать. Образцовые солдаты.

Кажется, все они сходились во мнении, что кочевническая жизнь – неотъемлемая составляющая брака с этими мужчинами, их жребий: отчасти слепой случай, отчасти непредвиденное последствие, так или иначе, неизбежность. Непредсказуемые плоды американской истории любви. Еще одна вариация на тему «Дзынь-дзынь-дзынь, трамвай уехал».

Одни из них мгновенно приспосабливались к новому месту: изучали язык, торговались на рынке, ходили на все лекции в консульстве, на все мероприятия программы культурного обмена; другие просто привозили с собой – герметично упакованную – всю свою американскую жизнь, некоторые брали даже собаку, даже семейный универсал, довольные собой и полной непроницаемостью своего американского уклада.

Если верить Шарлин, жена майора была как раз из таких. Она не выносила Сайгон: еду, жару, шум, местных. Записав своих троих детей в американскую школу, расставив по дому привезенную из Америки мебель, вступив в подобающий клуб («Серкль спортиф») и избавив повара от мысли познакомить их с туземной кухней, эта дама устроилась в «Бринк», потому что «привыкла быть работающей женщиной», как она объяснила Шарлин.

Она приходила в клуб рано утром и оставалась там до вечера, пытаясь как можно дольше сохранить иллюзию, что не уезжала из Нью-Джерси. Так, во всяком случае, говорила Шарлин.

Звали ее Мэрили. В целом приятная женщина. Высокая, широкоплечая, с толстыми руками, довольно невзрачная. Сегодня у нас мелькнула бы мысль, не родилась ли она мужчиной? Темные волосы всегда аккуратно накручены, на цепочке висят очки в оправе «кошачий глаз», на плечи накинут кардиган, скромные юбки, блузки без рукавов. Шарлин позвала ее в ресторан на крыше отеля «Каравелла» и сразу после ланча пустилась в объяснения, а я тихонько сидела рядом. Шарлин хотела выставить нашу сайгонскую Барби в «Бринке» – мол, каждое утро она будет завозить вчерашние заказы и проверять список новых. Деньги – разумеется, только американские доллары – нужно будет оставлять в помеченном конверте. Под честное слово.

– Если уж в офицерском клубе нельзя положиться на честное слово, – сказала она, – то где тогда можно?

Мэрили взглянула на Барби. Без особого интереса, как мне показалось. Шарлин закрепила куклу – в белом аозае и шляпе нонла – на маленькой стойке из проволоки, которая шла в придачу к коробке. Я считала, что наша сайгонская Барби выглядит очень мило, и сама видела, как дамы за соседними столиками (многие из них – офицерские жены) бросают на нее взгляды. Но на Мэрили кукольное очарование не действовало. Вспомнив грубую шутку Шарлин, на секунду я испугалась, что ей тоже пришли в голову мысли о генеральских шлюхах.

Выдержав эффектную паузу, Мэрили сказала:

– Нищих всегда имеете с собою[48].

Ее тон был мрачным, но с примесью снисходительного самодовольства. Наверное, именно так произносил эту фразу Иисус. И все остальные после него.

От растерянности я смогла лишь улыбнуться – моя обычная реакция в любой ситуации. Шарлин склонила голову. Правая рука на столе, в ней зажженная сигарета, большой и безымянный палец нетерпеливо трутся друг о друга. Знакомый жест.

– Ваши благие намерения похвальны, – продолжала Мэрили. – Но серьезно: много ли денег вы сможете собрать и много ли это принесет пользы? Американский налогоплательщик и так отдает астрономические суммы в поддержку этой страны. И ради чего?

Не далее как утром муж показал ей статью о программе коммерческого импорта, которую, если верить слухам, правительство США все-таки намерено прекратить. Ни