Такси за линию фронта - Станислав Кочетков

так, в четырнадцатом, в июле, античеловечьей ВСУчьей бандеро-фашистской артиллерией при молчаливой поддержке и полном попустительстве Евросоюза и стран НАТО разорвана в клочья, когда на огороде злостно клубнику собирала. И что я с тех пор клубнику есть не могу, по всему огороду и повывел ее. Говорю, а сам на эту морду буржуйскую смотрю. И ополченец ему тоже что-то прямо в ухо тихонько. А переводит или комментирует, то мне неведомо. Хотя рожа у буржуя кислая стала.

«У вас дети есть?» — опять медик печатает. Конечно, отвечаю, сын с женой и внуками сейчас в России, в Череповце. Его, токаря-фрезеровщика-инструментальщика шестого разряда, как в четырнадцатом среди беженцев выхватили, распределили, так и работает. И гражданство давно получил всей семьей. И дочка есть. Эта поближе, у родни мужа, на Кубани, в Приморско-Ахтарске. Да что я вам рассказываю? Вы ж в компьютере! Вот на ту желто-черную иконку нажимайте, где, как на шевроне разведки, мышь летучая. Там все их адреса есть, и переписка, и написать можно! Правда, есть ли связь, не знаю, а на мобильный у меня за интернет на «Фениксе» не уплачено, с пенсии собирался…

Открыли, смотрят, о чем-то своем лопочут. А я уже и звуки слышать начинаю, но так себе — далеко и неразборчиво.

«А кто вам эту программу ставил?» — опять МЧСник печатает.

Внук, говорю. Он военный, наше военно-политическое закончил. И в ополчении с четырнадцатого года. Заезжает, когда служба позволяет. Он не здесь, не в Роще, а под Авдеевкой, на промке, там его часть. И называю позывной. Тут они между собой и залопотали — быстро, часто, громко. Тут же медик в свой крестатый чемоданчик полез, какие-то ампулы достал, таблетки, на стульчике разложил, что-то на столе пишет. А МЧСник печатает: «Вот тут вот на столе под монитором будет лежать рецепт для вас. По этому рецепту в аптеке вы получите лекарства бесплатно. А то, что нельзя бесплатно, со скидкой. Но проехаться нужно будет в центральную аптеку, в Город, на Площадь. Там за трамвайными путями, знаете где? Можно будет попросить вашего внука этим заняться? А доктор сейчас сделает вам уколы, и вы спокойно уснете».

Я и отвечаю: да не дозвонитесь вы до него. Он же на боевых да вечно занятой, у него телефон все время в секретке, в штабе. Вы, как и я, ему эсэмэску напишите. Он, как прочитает, тогда приедет и все сделает!

И телефон по памяти диктую.

Переглянулись, смотрю, пишут эсэмэску. Тут «Горгаз» в дом входит. И уже не обращая внимания на них на всех, прямо как по стойке смирно передо мной встал. И докладывает, а МЧСник печатает. Мол, газ починен, труба заварена, благодарность за то, что не побоялся, под обстрелом центральный вентиль перекрыл. А сам «Горгаз» такой гордый-гордый, аж сейчас расплачется. И только в конце МЧСник дописал: «Правда, лестницу вашу осколками посекло, а потом по ней машиной проехало».

Тут я и спрашиваю: это какой такой машиной? Джипом? Белым ОБСЕшным?

А доктор мне тем временем уколы в вену делать начинает.

Ну и когда МЧСник напечатал три раза «да», уставился я на морду буржуйскую пролетарски-ненавидящим взглядом. И проехался по-шахтерски в три загиба о семи коленцах. Мол, тридварасы буржуйские, карандашом по забою гребаные, захребетники укропского подсоса с причмоком, хоть краснокрестовые, хоть ойвсешные. Все гады, все сплошные геи-в-рот-пейсы — уже у нищих стариков воровать начали?! Ведь там же еще ящик с инструментами был — где он?! Такой пластиковый, а в нем набор ключей и головок, от пятого до сорок пятого размера — не руками же я вентиль закрывал? Тоже джипом своим сраным переехали до полного исчезновения?! А к нижней ступеньке лестницы инвертор сварочный прикручен был. Да, китайский, но ведь легонький да мощный, от двести двадцать варил. И его сперли? А если б не сперли, зачем бы было по лестнице машиной ездить?! А я скажу зачем! Улики уничтожать, я ж вашу буржуйскую натуру насквозь вижу!

Тут и Фомич в комнату входит. И, вижу, к нему с вопросами. Ну, думаю, Фомич, не подведи, не сдай! Ты ж с нами со всем поселком в одной лодке, в общей нашей нищете! Сделал Фомич глаза такие большие, круглые. Важно так и серьезно головой кивает. Ну прям как тогда, в детстве, когда был Фомич еще просто Колькой и малявкой, на восемь лет меня младше. И меня, тогда просто Вовку, от мамки отмазывал.

Что тут началось! Доктор даже уколы делать бросил. Вскочил, ОБСЕшника за грудки схватил — и ну душить! Ополченец давай их разнимать, а МЧСник из дому выскочил. И да, правильно: двух минут не прошло, притягивает крышку коробки от набора инструментов, который я описывал!

Я почему тот набор так хорошо помню? Оно еще в июле четырнадцатого было, за день до того, когда жену мою… Тогда наскочил к нам в поселок разъезд фаше-гадов, на КрАЗе с красно-черным флагом. А им навстречу вдруг джип попался с иностранными номерами. А у джипа на лобовом стекле флажок государства Израиль. И нацики тот джип КрАЗом в лобовую приняли — вся морда в гармошку. А еврейцев невезучих из салона вытащили да прямо перед воротами Фомича и разменяли всех. Дырки от пуль Фомич из принципа заделывать не стал… А что от джипа осталось, фашистюги размародерили. И мы через заборы и щелочки смотрели, вмешаться боялись, чтобы рядом не лечь. Вот там такой набор инструментов и был, ну прям мечта! Нацики за хабар с того джипа мало не передрались. А за набор открытый схватились двое, и тянули каждый к себе, пока пополам не разорвали. Но тут подлетел КамАЗ с ополченцами-востоковцами. И бросили укропы трофеи, в КрАЗ посигали — и драпать! Где-то уже за Донецком-Северным, за вагонным депо их и расколошматили из гранатомета.

Понятно, все, что от израильтян осталось, мы и пальцем не тронули, мы же не нацики. Отдали «Востоку» — мол, пусть у вас, пока не сможете передать наследникам. Но от набора инструментов половинки-крышки разорванные на земле остались. Без ключей, конечно. И одной крышкой — вот той, что МЧСник приволок, — Фомич дыру в заборе затыкает. А нам бы на наш поселок хоть один такой набор ключей… Это ж насколько бы жизнь всем проще стала!..

А про сварочник… Видел я такой, и часто вижу, когда в город на рынок выбираюсь. И давно на него зубы точу. Но ведь стоит он совсем дурных денег. Больше, чем