Чемодан из музея партизанской славы - Марк Яковлевич Казарновский

– Спасите, братцы. В живот здорово ударило. Спасите, у вас ведь всегда врач есть. Нам «офицер Колька» говорил, что вы ребята добрые, хоть и евреи. Спасите, спасите, – хрипло повторял раненый.

– Спасем обязательно. Ты, парень, не мандражируй. У нас доктор и покойника оживит. Профессор. – И мигнул. Уже Мейлах натягивает простынь с разрезом – вместо халата, и важно так подходит к нам.

– Но ты сначала расскажи, где вы квартируете. И какой из себя офицер Колька. И позывные, если есть. Сколько вас всего. Вот и наш профессор подошел. Давай, исповедуйся, пока тебе профессор микстуру приготовит.

Парень оживился. И оказалось, знал многое. Все рассказывал, успевай пиши. У нас по этому письменному делу Зямка-боец. Он и записывал все. Мы парню дали хлебнуть спирта с медом. Он то начинает засыпать, то снова сыплет информацией.

– Ой, только выручите. Только профессор пусть еще микстуры даст. А чё он живот не перевязывает. Вот, значит, нас всего ничего – 35 человек. Да теперь меньше, я – раненый, да троих вы положили. Что же вы так грубо, я не пойму. Мы ж даже подойти не успели, уже на мины попали.

– Кто вас вел?

– Да наш командир, он велит всем называть его «офицер Колька».

– А что он говорил, зачем вел отряд именно к нам.

– Ой, все скажу, пусть доктор даст еще микстуру, совсем плохо, живот жжет.

Значит, наш командир говорит: идем ночью в еврейский лагерь. Там одни старики да бабы, а охрана – два-три человека. Их побьем, а у стариков золота много, это у жидов у всех так – всегда золото рядом, где они. Так что не боись, на всю жизнь, еще нашим детям останется.

– Скажи-ка, боец, а вы кто? Партизаны или разведка Советов, или просто бандиты?

– He-а, пан командир, мы бывшие военнопленные, уж давно партизаны. – Здесь он тяжело начал дышать и прошептал: – А вообще-то, конечно, бандиты.

– Можешь показать, где вы обитаете?

– Показать не могу, а только знаю, что это в районе Налибокской пущи. Мы живем в избах села Мелаховичи. Оттудова на лошадях и идем в леса, когда разведка нам про расположение ваше доложит. Ох, плохо мне. Может священника уже надо, а?

– У нас только раввин. Он сейчас тебе молитву отходную и прочтет.

Я попросил всех уйти.

Стрелять его я не стал. Сидел, курил, читал про себя, что нас в хедере учили. Он вскоре и умер. А ребята догадались, уже могилу вырыли. И захоронили.

Но мне почему-то стало очень грустно. А информация была бесценна.

Кстати, получив продукты и рассчитавшись, я вернул семью войта. Даже дал девочке цепочку тоненькую.

А в следующую ночь мы обсудили информацию этого «партизана-бандита» и решили – надо идти. С «офицером Колькой» необходимо обязательно разобраться. Они лагерь в покое не оставят. Да и показать надо, что еврейские боевые отряды, то есть, партизаны, есть. Действуют. И главное – мстят.

Конечно, хорошо известно, если два еврея, то это значит – мнения по крайней мере – три.

Мейлах и Беня жарко доказывали, что оставлять без охраны лагеря с людьми, хоть и рассредоточенные, нельзя ни в коем случае. Любой бродячий отряд или местные, коли найдут, убьют, не моргнув глазом. Уж сколько таких примеров. Что до «офицера Кольки», то он от нас не уйдет. Прибавится людей и найдем мы этого «офицера».

Другие же, Лев, Залман и Тувий, были совершенно противоположного мнения. Надо показать всем, что евреи не спят в лесах, как испуганные зайцы. И не только готовы огрызаться, но и вести полноценные боевые действия. Тем более, с таким негодяем, как этот «офицер». Вот и решили – пойдем малым отрядом, основную часть оставим охранять лагеря.

И что вы думаете, добрались-таки до их мерзкого отряда. Но все-таки это были хоть и военнопленные, но военные. А мы теоретически знали многое, но когда пули срезают ветки и слышится мат-перемат, можно и растеряться. А на секунду растерялся – вот и нет тебя.

В общем, наших погибло трое. Мы их забрали с собой. Из села неслись вопросы – кто напал? Если аковцы, то мы, мол, с вами. Если «хлопске», то что нам с вами делить-то! А про наш отряд они и подумать не могли.

За время, что мы отсутствовали, в наши места наведывались местные крестьяне. Но увидев, что «жиды умеют стрелять», забрав убитого, уехали восвояси. Надолго ли?

Я решил «Кольку» отложить на потом – появилась срочная и важная работа. Прибежал к нам в лагерь пацан, поляк, кстати, рассказал, что почти все гетто в Келецком воеводстве ушло в лес. Они стали лагерем, а дорогу к ним знают местные. Вот они приходят в лагерь, хватают трех-четырех, в основном девушек. Уводят к себе и требуют денег и часов. Если не дают евреи выкупа, заложников убивают. А если девушки, то и продают банде какого-то «офицера Кольки».

Вот как! Снова Колька. Это просто знамение, подумалось мне.

Но знамение – знамением, а срочно нужно было бежать в Келецкие леса, выручать и организовывать семейные лагеря и охрану.

Беда была с оружием, пока мы не вышли на немца, очень уж охочего до денег. И оружие потекло. Но людей было катастрофически мало. Молодежь – погибла в гетто и лагерях смерти, а пожилые да женщины – не очень твердая военная единица. Что до денег, то чемодан мой спасал еврейское население в лесах, спасал.

В Келецких лесах все не заладилось с самого начала. Такое впечатление, что нас ждали. И ждали не с распростертыми объятиями.

Сразу, как только мы вышли к беженцам, из-за кустов открыли огонь. Это не немцы, точно. Плотность огня и разнобой показали – скорее всего это аковцы.

Конечно, мы ответили. Но на очень, как говорится, невыгодных условиях. Пыталсь отбиться гранатами. Все равно было плохо. Последнее, что я помню, вижу в прицеле здоровенного верзилу, ломится сквозь кусты прямо на меня. Я обрадовался. «Щас получишь, тварь этакая», – только и успел подумать, как кто-то хлобыстнул меня сзади. Не то прикладом, не то дубиной. Да так ахнул, что мой чемодан (это уж я потом увидел), отлетел сразу, а я сунулся телом в елку и повис на развилке. Как я потом понял, меня это и спасло. Просто вид у меня был совершенно убитого человека, да голова в крови и волосы содраны. Конечно, и сознания нет.

Только ночью я очнулся. Верно, для того, чтобы понять – я убит и замерзаю. Убит, потому