Морской штрафбат. Военные приключения - Сергей Макаров

— Матрос! — ухватив Павла за шиворот и не дав ему упасть со сходни в воду, рявкнул тот таким голосом, словно вместо глотки в него был вмонтирован жестяной рупор. — Соскучились по карцеру? Смирно! Если вы вышибли из его славянской башки остаток мозгов, бригаденфюрер наверняка постарается устроить вам свидание с членами военно-полевого суда. Думаю, для него не составит труда сделать так, чтобы вы в два счета очутились там, где русских пуль в воздухе больше, чем мух над навозной кучей! Там вашему боевому духу найдется достойное применение…

— Виноват, господин боцман! — становясь навытяжку на шаткой сходне, деревянным голосом отозвался матрос. — Я ударил вполсилы. Вы же видели, он напал на меня и едва не утопил беднягу Пауля…

Боцман оглянулся через плечо туда, где матросы с хохотом и солеными шутками втаскивали на борт субмарины бледного, лязгающего зубами после ледяной купели беднягу Пауля.

— Да, — проворчал он, — эта русская свинья дорого нам обходится. На берег, матрос, живо! Освободите проход, пока я и вас не искупал!

Конвоир с готовностью подчинился приказу. Боцман двинулся следом, волоча перед собой Павла за шиворот, как нашкодившего кота, а затем швырнул его на шершавый, влажный от холодных испарений бетон причала.

Глава 3

Бригаденфюрер СС Хайнрих фон Шлоссенберг с неудовольствием обернулся на шум и брезгливо поморщился, наблюдая разыгравшуюся на причале сцену. Когда упавшего на бетон пленного русского моряка обступили солдаты, он слегка напрягся, приподняв руку с зажатой в кулаке перчаткой, но тут же расслабился. Пленника поставили на ноги, он покачнулся, но не упал, а только сплюнул и утер рукавом грязной тельняшки сочащуюся из разбитого носа кровь.

— Распорядитесь, чтобы его осмотрел врач, — обратился барон к коменданту укрепрайона. — Этот человек нужен мне живым и по возможности здоровым. И передайте своим подчиненным, чтобы его перестали, наконец, бить по голове! — добавил он с прорвавшимся раздражением. — Меня интересует ее содержимое, а здесь все, словно сговорившись, так и норовят превратить его в винегрет!

Полковник Дитрих, взволнованный и встревоженный не столько раздражением высокого берлинского гостя, сколько самим фактом его неожиданного прибытия, подозвал начальника охраны и отдал требуемые распоряжения. Когда обер-лейтенант торопливо отошел, уже на ходу начав выкрикивать команды, полковник снова повернулся к Шлоссенбергу, всем своим видом демонстрируя желание быть полезным. Он был пожилой, грузный, с обрюзгшим лицом тайного выпивохи и обширной лысиной, которую то и дело обнажал, чтобы вытереть носовым платком обильно выступающую, несмотря на прохладу короткого северного лета, испарину.

Майор инженерной службы Курт Штирер, возглавлявший строительные работы на вверенном полковнику объекте, наблюдал за взволнованным комендантом с затаенной насмешкой, к которой примешивалась изрядная доля добродушного презрения. Майор Штирер был умен, энергичен и деловит; он считался весьма знающим и компетентным в своей области специалистом, и, с его точки зрения, полковник Дитрих был просто безобидным мешком дерьма, по чьему-то недосмотру занимающим место, на котором кто-то другой мог бы принести рейху реальную, ощутимую пользу.

Помимо всего прочего, в юности Курт Штирер был однокашником Хайнриха фон Шлоссенберга по Гейдельбергскому университету. В ту золотую пору они крепко дружили; позже их дороги разошлись, и на протяжении последних семи или восьми лет общение между ними сводилось к обмену редкими письмами и еще более редким встречам. Курт был чертовски рад видеть старого товарища по юношеским проказам; кроме того, его внезапное появление здесь не сулило ничего хорошего полковнику Дитриху, чья бестолковость и граничащая с откровенной трусостью осторожность уже успели смертельно надоесть майору Штиреру. Приезд Хайнриха означал привнесение свежей струи в здешнее захолустное прозябание; майор предвкушал дружескую беседу за бутылкой хорошего вина, но, следуя примеру старшего по званию, пока не подавал виду, что близко знаком с важной берлинской шишкой в генеральском мундире.

Бросив в его сторону короткий понимающий взгляд из-под лакированного козырька фуражки и едва заметно подмигнув, Шлоссенберг подчеркнуто сосредоточил свое внимание на полковнике.

— Простите, — сказал он, — нас отвлекли. Кажется, вы хотели что-то спросить?

— Я? — смешался Дитрих. — Я… э-э-э… То есть да, конечно, бригаденфюрер. Я хотел бы узнать… если это будет позволено… э, так сказать… Я несказанно рад вас видеть, но цель вашего визита… это так неожиданно…

— Я не с инспекцией, если вы об этом, — небрежно оборвал его бессвязное бормотание Шлоссенберг. — Тем более что инспектировать, насколько я вижу, пока нечего. — Он снова посмотрел на Курта Штирера, и на этот раз это уже был совсем другой взгляд — холодный, твердый, испытующий. — Впрочем, это отдельный разговор. Что же до цели моего приезда, полковник, вы как комендант объекта имеете полное право ею интересоваться. Она состоит в том, чтобы передать вам личный приказ фюрера. Прошу ознакомиться.

Он вынул из планшета и протянул Дитриху скрепленный печатью рейхсканцелярии пакет из плотной бумаги. Полковник Дитрих сломал печать и вскрыл пакет. Руки у него заметно дрожали. Правая, в которой по-прежнему был зажат носовой платок, привычным движением потянулась к голове, чтобы утереть выступившую на лысине испарину, но, наткнувшись на козырек фуражки, бессильно опустилась; во второй руке полковник держал пакет с личным приказом фюрера, и снять фуражку, таким образом, ему было нечем.

Бригаденфюрер отступил в сторону, чтобы не мешать полковнику, и закурил, поглядывая по сторонам со спокойным любопытством богатого покупателя, осматривающего выставленную на продажу недвижимость. Курт Штирер и командир береговой охраны не сводили с коменданта глаз; лицо моряка не выражало ничего, кроме готовности выслушать волю фюрера, а дружище Курт смотрел на Дитриха с многозначительным прищуром: он всегда отличался проницательностью и, похоже, уже начал догадываться, что означает визит старого приятеля и что за приказ содержится в конверте с печатью рейхсканцелярии.

Впрочем, догадливость Курта Штирера наверняка объяснялась и другими, не имеющими ничего общего с его природной смекалкой причинами. Незадолго до приезда сюда Шлоссенберг получил от него письмо. Не открывая никаких военных секретов и избегая упоминания географических названий и координат, среди всего прочего Курт писал, что служит под началом старого мешка с трухой, который спит и видит, как бы ему досидеть до конца войны в здешней глухомани, на максимальном удалении от фронта, и всем своим стилем руководства, направленным на достижение этой малопочтенной цели, наносит реальный вред делу, которым поставлен управлять.

Просто так, из побуждений скорее романтических, чем имеющих какую-то практическую подоплеку, Шлоссенберг навел справки о бывшем однокашнике и, узнав, что он служит под началом полковника Дитриха, возводя тот самый объект, которым в последнее время так живо интересуется фюрер, призадумался.

Вероятнее всего, это письмо пришло чуть