Ужасы жизни - Маша Гаврилова

– Назову тебя Магмой! – потому что цвет ее шерстки был подходящим для такого имени. Когда я вышла из кабинки, Магма появилась из ниоткуда, потерлась о мои штаны и снова исчезла. Яна выползла из кустов и посмотрела на меня слишком в упор. Что-то опять произошло. Она сказала:

– Я снова видела Женю. Я стояла и смотрела на землю, думала об отличиях рельефа в Нагатинском затоне. И в меня плечом врезалась женщина. Она быстро прошла внутрь, в уборную. Я видела только спину, но это точно была Женя, я знаю это ее черное пальто. И я побежала за ней, но когда я оказалась у кабинок, никого не было. И все кабинки, кроме твоей, открыты.

– Начинаю бояться оставлять тебя одну.

– Полина, я схожу с ума?

– Да нет. Думаю, ты скучаешь так сильно, что видишь ее везде. Это нормально.

Дальше мы шли вперед. Этот парк чем-то напоминал Кармель, парк в израильском городе Хайфа. Я туда ездила к подруге, Яна была там с Женей и рассказывала о своих впечатлениях:

– В Кармеле мы заблудились по моей вине и жутко поссорились.

Я подумала: «Неудивительно. Нам с тобой это тоже грозило сегодня». Султангази, как и Кармель, был со спусками и подъемами и, можно сказать, состоял из нескольких уровней. Мы с Яной шли по самому верхнему и искали, как спуститься к воде. На параллельной дорожке, но на уровень ниже, шла женщина. Сначала я не обращала на нее внимания, а потом как обратила. Это была Женя. Яна тоже заметила ее и громко сказала:

– Женя!

Женя посмотрела на Яну, хитро улыбнулась и исчезла за поворотом. Мы стали спускаться вниз. Яна невротически повторяла:

– Я видела Женю, это точно была она. Женя-Женя-Женя!

Яна спустилась, забежала за поворот, я – следом за ней. Не было никого за поворотом и впереди тоже ничего не было. Чуть дальше дороги сливались в одну дорогу. Я нерешительно верила, что мы видели Женю в парке. Или тень Жени. Или призрак. Я заметила тоненький ручеек лавы: он стекал вниз по незаметной тропке. Мы пошли туда и наконец спустились к воде. Яна стала грызть пахлаву, а я кидала камешки в озеро.

– Другой берег напоминает Иорданию и Мертвое море. Мы с Женей ездили туда в нашу поездку в Израиль.

Яна доела свою еду, я выкинула все камушки и мы стали возвращаться обратно – подниматься на холм. Яна была ловкая и как будто совсем не уставшая. Я хрипела и сопела от таких кардионагрузок. Когда мы поднялись наверх, я выпила лекарство от укачивания, и мы пошли к автобусу. В автобусе я уснула. Яна разбудила меня спустя полчаса, сказала, что мы сели не в тот автобус и домой в Таксим не доедем. Пришлось выйти. Было уже темно и поздно. Карты показывали, что мы в районе Чукурбостан. Я ничего не знала про этот район и никогда не мечтала в нем побывать. Было решено пойти поесть. Это оказался исторический район довольно близко к центру. Вела я. Мы шли вдоль стен из очень старых кирпичей. Тротуара, как водится, не было. Яна споткнулась.

– Ты заметила, что в Султангази ты ни разу не пыталась упасть?

– Что это значит?

Это значило цок-цок-цок, цок-цок-цок. Это значило женские колени. Они приближались. Мы побежали вперед. Я очень боялась потерять Яну и очень боялась коленей. Яну как будто бы не держали ноги – мне пришлось быть ее опорой. Коленей не было видно, только слышно. Зато всё громче. Людей на улице не было. Как бы я заорала, если бы были.

Пять минут пробежки, и мы оказались на площади около ресторана при мечети. Колени не догнали нас. В ресторане были унылые мужчины, шахматы и газеты. Столы стояли на улице и внутри. Мы были согласны на всё, лишь бы оказаться внутри. А внутри места, конечно, не было. Наша растерянность привлекла внимание грустных турецких мужчин с шахматами. Наш страх улицы встретился с декадентской печалью столика у окна. Он был для четырех человек, но за ним сидели только двое. Они помахали нам рукой и предложили сыграть с ними в игру – тогда мы сможем остаться. Яна сомневалась, я согласилась за обеих и делегировала игру Яне. От мужчин пахло плесневым потом и усталой скукой. От нас пахло бегунским потом и настоявшимся горем. Мы были достойны друг друга. Яна выиграла.

Домой мы вернулись на такси. Я почистила зубы, легла в кровать, открыла инстаграм своей научницы и уснула. Ранним утром я проснулась с телефоном в руке. Ночью я случайно лайкнула один из постов руководительницы. Теперь она знала, что я помню о ней.

4.

Мы уехали в самую туристическую часть, шли вдоль самых известных мечетей (какая из них Айя-София, я так и не поняла) и любовались пальмами. Зазвучал азан, и я увидела, как Яна вытирает глаза. Яна никогда при мне не плакала, а тут заплакала. Меня расстроили ее слезы. Она сказала, что всё в порядке.

Мечети были красивые, пальмы были красивые, архитектура была тоже красивая. Потом мы пошли на рынок Гранд-базар. Он был действительно гранд, то есть грандиозный. Всё было дешево, и сразу захотелось купить всё, поэтому я не купила ничего. Яна была не в духе и ни на что не смотрела. Меня очаровали четки, я остановилась около маленького магазина. Яна из солидарности тоже стала смотреть.

– Полин, иди сюда.

Она трясла темно-красными четками и спрашивала, не плохо ли будет их купить, если она не мусульманка. На четках висели подвески в виде пистолетов. Яна первый раз за день улыбалась. Я сказала решительное ДА этой покупке.

Потом мы поехали на пароме на азиатскую сторону, там поели булгур с нутом и десерт из тыквы в ореховом соусе. Тыква была похожа на мягонький цукат. Еда была идеальной. Еда была лучше нас обеих. После еды мы пошли продолжать потребление. Яна купила мыло и мочалку, она была чистюлей в плане мытья. Дальше были магазины с одеждой, украшениями и предметами интерьера. Яну такое не интересовало. А я пялилась на каждый свитер, на каждую свечку. Наверное, потому что мне всё время было холодно. От долгого стояния в маске у Яны заболела голова, она начала злиться на меня. Я пожала плечами – в этом мы не сходимся, ну да. Яна стала ждать меня на улице. После трех магазинов я тоже больше ничего не хотела, мы свернули куда-то вправо, там были эзотерические магазины с одеждой. Яна настояла на том, чтобы мы зашли в один из них.

Внутри было уютно, но одежда не впечатляла. Я примерила две странные шубы, и на этом мои амбиции кончились. Но Янины нет. Она увлеклась рубашками и стала все их надевать. Я села на лестницу и стала играть в игру «смирение, принятие и понимание». Эта игра для одного игрока, и проходит она в голове. Я придумала ее, когда чувствовала раздражение на Яну и других подруг.

Игра состоит из трех частей:

сначала нужно уверенно сказать себе, что ты любишь свою подругу;

потом нужно вспомнить счастливый момент вашей дружбы: как вы что-то придумывали вместе или просто здорово проводили время;

в конце надо вернуться в телесное ощущение радости и тепла этого момента.

Получалось средне-успешно. Ко мне подошел огромный полосатый кот и стал орать. Его хозяйки говорили ему что-то рассеянно-ласково. Он не отходил от меня и продолжал орать. Я протянула руку – погладить. Он замолчал и начал мурчать. Так мы с ним и сидели десять минут, пока Яна выбирала между одинаковыми рубашками и ругалась на то, какая я бесполезная подруга. Лестница подо мной начала вибрировать и трястись – сейсмические толчки перед извержением. Потом они закончились и я продолжила гладить кота.

В магазине кроме нас не было никого. Работницы магазина смотрели на нас незаинтересованно. Я спросила имя кота – Джуниор. Я сказала о его красоте и очаровательности – спасибо. Яна наконец решила купить черную рубашку – до свиданья, хорошего вечера.

Когда