Алина и Валькур, или Философский роман. Книга первая - Маркиз де Сад

предмете моей страстной любви, я постарался побыстрее вернуться на остров. И вот я приближаюсь к берегу, выпрыгиваю из гондолы… Подбегаю к саду… И вместо Леоноры вижу перед собой вдову, хозяйку дома: обливаясь слезами, она бросается мне навстречу. Она рыдает от отчаяния и говорит, что заслужила ту расплату, которую продиктует мне гнев. Едва лишь я отъехал от острова на какие-то сто шагов, как к ее дому тут же подплыла гондола, в которой были совершенно неизвестные люди. Оттуда выскочили шесть человек в масках и проворно втащили Леонору в гондолу, мгновенно отчалившую от острова. Похитители уплыли по направлению к морю. Признаюсь, сначала я хотел было броситься на презренную женщину, свалить ее на землю одним ударом, но меня удержало от этого уважение к слабому полу. Вот почему я ограничился тем, что схватил злодейку за горло и в ярости, угрожая придушить ее на месте, потребовал от нее вернуть мне мою жену.

«Проклятая страна, — кричал я, — вот тебе и справедливость, коей похваляется эта Республика! Пусть меня на месте разразит гром, чтобы я вместе с Венецией провалился в ад, если я не найду мою любимую!»

Не успел я завершить эту речь, как был окружен целой толпой сбиров. Один из них, приблизившись ко мне, спросил, знаю ли я о том, что иностранец в Венеции не имеет права порицать правительство за что бы то ни было.

«Злодей! — отвечал я, закипая яростью. — О вашем правительстве можно и должно говорить любые гадости, поскольку права человека, само право гостеприимства здесь беззастенчиво попираются».

«Я не понимаю, о чем вы нам тут толкуете, — заявил альгвасил. — Соблаговолите спуститься в гондолу, с тем чтобы незамедлительно проследовать в вашу гостиницу, где вы будете находиться под домашним арестом, ожидая решения, которое относительно вас будет угодно принять Республике».

Негодование мое бушевало бессмысленно, а ярость оказалась бессильной: я оглашал окрестность стенаниями, но они никого не смягчили, а только напрасно сотрясали воздух. Короче говоря, меня схватили. В сопровождении четырех презренных мошенников я был доставлен к себе в гостиницу. Там они сдали меня на руки Антонио и затем отправились отчитываться в совершенном злодействе.

У меня недостает слов, дабы описать мое тогдашнее положение! И как, в самом деле, рассказать о волновавших меня чувствах, о моем состоянии в тот миг, когда я увидел комнату, откуда несколько часов тому назад выходил свободным, вместе с Леонорой и куда был принужден войти пленником и без нее? Ярость постепенно уступила место отчаянию и раскаянию… Я видел перед собой постель моей возлюбленной, ее платья, украшения, туалетный столик. Приближаясь к этим предметам, я не мог сдерживать слез. Временами меня охватывало какое-то безумное оцепенение, но уже через мгновение я в исступлении сжимал в объятиях платья моей Леоноры…

«Да, вот она, — говорил я себе, — она здесь… Отдыхает… Сейчас будет одеваться… Я слышу…»

Но обманутый этой жестокой иллюзией, которая только усугубляла мое горе, я катался по полу; слезы мои орошали пол, а потолок содрогался от криков: «О Леонора! Леонора! Все кончено, я никогда больше не увижу тебя!..»

Затем я вышел из комнаты и как безумный бросился на Антонио, умоляя его положить предел моим страданиям. Я пытался разжалобить его зрелищем скорби, хотел испугать картиной отчаяния.

Антонио вполне искренне просил меня успокоиться, но я поначалу и слушать ничего не хотел, да и что вообще мог я понимать в таком состоянии?.. Наконец я все-таки согласился его выслушать.

«Относительно вашего дела будьте совершенно спокойны, — заявил он мне. — Как я полагаю, вам скорее всего прикажут в двадцать четыре часа покинуть пределы Венецианской республики. Вряд ли с вами обойдутся суровее».

«О! Да мне безразлично, что они со мной сделают, я хочу видеть Леонору, прошу вас, верните ее мне».

«Не думайте, что она до сих пор в Венеции. Подобные несчастья часто случаются с иностранками, да и не только с ними, но и с местными женщинами. В канал время от времени проникают турецкие лодки; их трудно узнать, так они замаскированы. Турки подыскивают жертвы для сераля. Республика, разумеется, принимает меры предосторожности, но прекратить эти пиратские рейды пока не удается. Можете не сомневаться: Леонора попала в лапы к туркам. Вдова, живущая у сада в Маламоко, здесь ни при чем, мы знаем ее как достойную женщину. Она искренне сетовала о случившемся, и если бы вы повели себя сдержаннее, то, возможно, узнали бы от нее еще кое-что. К тому же эти острова, где всегда полно иностранцев, кишат шпионами, находящимися на содержании у Республики. Вы вели недозволенные речи, и по этой причине вас тут же и арестовали».

«Арест этот не показался мне таким уж справедливым. Ваше правительство прекрасно знает о том, что произошло с моей любимой. О мой друг! Сделайте так, чтобы ее мне вернули, и моя жизнь будет принадлежать вам».

«Так скажите же откровенно, эта девушка там, во Франции, бежала из семьи? Если так, то похищение, вероятно, объясняется интригами нашей или же вашей полиции; данное обстоятельство совершенно меняет суть дела».

Затем, услышав мои невнятные объяснения, Антонио продолжал:

«Ничего от меня не скрывайте, рассказывайте всю правду, и я тотчас же наведу справки. Будьте уверены, по возвращении я скажу вам, похитили ли вашу жену случайно или по приказу правительства».

«Хорошо! — отвечал я со свойственным молодости благородным чистосердечием — чувством, разумеется, весьма достойным, но как правило приводящим к тому, что мы попадаемся в первую же западню, которую угодно было расставить очередному злоумышленнику. — Хорошо! Да, я сознаюсь, она моя жена, однако ее родители ничего об этом не знают!»

«Достаточно, — сказал мне Антонио, — самое большее через час вы узнаете обо всем. Пока же не выходите из дома, иначе дело примет дурной оборот и вы, вероятно, так и не получите сведений, на которые имеете полное основание надеяться».

Антонио вышел, но вернулся назад очень быстро.

«Теперь сомнения рассеялись, — сказал он мне, — все вполне ясно. Французский посол ни о чем не ведает, а наше правительство и не намеревалось устанавливать за вами наблюдение, так что вы могли бы жить здесь совершенно спокойно, если бы не оскорбляли Республику. Леонору наверняка утащили на турецкую лодку. Следили за ней самое малое месяц. Кстати говоря, лодку сопровождали целых шесть вооруженных судов, они успели отойти в открытое море более чем на двадцать льё. Мои люди, заметив это, бросились за ними в погоню, но догнать лодки было уже невозможно. Вам сейчас принесут