Алина и Валькур, или Философский роман. Книга первая - Маркиз де Сад

ненавистью к своей дочери. Воздвигнув непреодолимые препятствия, она сделала невозможным столь желанный для Элизабет брак, что и послужило причиной бедам, в конце концов погубившим влюбленных. Граф отправился в добровольное изгнание; какое-то время он служил в России. Все считали его погибшим; но прежде чем ужасная новость успела дойти до нашего края, жизнь дочери графини де Керней оборвалась самым прискорбным образом: осознав невозможность соединиться со страстно любимым ею человеком, она наложила на себя руки. Отец ее к тому времени давно умер, мать же скончалась через два года после самоубийства дочери. Поскольку Элизабет де Керней была их единственным ребенком, все имущество досталось наследникам по боковой линии. Более я ничего сообщить Вам не могу. Ни один житель нашей провинции, к кому бы Вы ни обратились с этим вопросом, не даст Вам правдивого ответа. Многословные домыслы скорее исказят картину, несмотря на видимость правдоподобия, чем прояснят ее, ведь об этой злосчастной истории ходят самые невероятные слухи… Вы, понятно, хотели бы узнать больше подробностей, однако же родственные узы (я связан с обеими семьями) заставляют меня молчать. Прощайте же, мой дорогой друг, надеюсь на то, что все сообщенные мною факты, как Вы обещали, будут переданы исключительно лицам, попросившим Вас написать мне. Крепость данного Вами слова порукой тому, что мои сведения не послужат распространению новых сплетен.

Письмо тридцатое

ГОСПОЖА ДЕ БЛАМОН — ВАЛЬКУРУ

Вертфёй, 16 октября

Читая это письмо, плачьте вместе со мной… Разве не знала я, что так и не увижу мою девочку и буду вечно оплакивать ее? Она страдала… Ах, как сильно я любила бы ее! Она в отчаянии наложила на себя руки. Ее ненавидели… Ужасная ошибка!.. Если бы кормилица не совершила свой гадкий поступок, произошло ли бы это? Но, с другой стороны, гнусные замыслы моего супруга… Да, я хотела бы знать все подробности, но чем они мне помогут? Я ее потеряла! Никогда уже с нею не встречусь! Мне следует заглушить все порывы моей души. Ах! За столько лет я научилась их подавлять, еще одно усилие не составит труда… Валькур, напишите мне, успокойте меня, Вы представляете, как я теперь нуждаюсь в утешении. Сердце, уставшее от постоянных обманов, ищет помощи друга, оно стремится испытать неподдельное чувство, чтобы освободиться от всех иллюзий. По правде говоря, тонко организованный человек в сравнении с прочими испытывает ужасные страдания. На одно-два изысканных наслаждения ему выпадает мук и страданий в двадцать раз больше.

Мы лишились возможности писать Вам так же часто, как раньше. Виной тому — необходимость особой осторожности, которую мы вынуждены теперь соблюдать. Известный Вам злодей рыщет повсюду, и каждое его действие заставляет меня содрогаться от страха. Вместе с тем Вы не должны беспокоиться, ибо о всех значительных событиях Вам будет сообщено незамедлительно. Прощайте, оплакивайте мою участь и никогда не переставайте меня любить.

Письмо тридцать первое

ВАЛЬКУР — ГОСПОЖЕ ДЕ БЛАМОН

Париж, 22 октября

Да, сударыня, я вынужден с Вами согласиться, избыток чувствительности, действительно, относится к числу опаснейших даров природы. Вот и теперь, чрезмерная восприимчивость обрекает Вас на страдания. Ваша душа отличается такой утонченностью, что в своем полете, как мне кажется, успевает опередить сообщения о событиях, превращая ожидание их в пытку. Мне возразят, будто бы чувствительная душа, упиваясь своими горестями, живет более напряженной жизнью и, следовательно, ни в чем другом не нуждается. Ну что Вам за дело до дочери, которую Вы никогда не видели? Достаточно оплакивать уже случившиеся неприятности, нисколько не сожалея о недосягаемом счастье. Присущий же Вам склад ума заставляет Вас видеть все в черном цвете, что не может не приносить новых огорчений. Любовь к детям обычно находит себе оправдание в их ответном чувстве, так что мне показались бы совершенно неуместными теплые чувства к ребенку, ненавидящему своих родителей. Разве не безумие, да простится мне это выражение, любить дочь, которую Вам вообще не дано было увидеть. Любовь предполагает какие-то взаимные отношения, а какие могут складываться отношения между нами и теми, кто нам совершенно неизвестен? Вы, вероятно, посчитаете мои утешения излишне жестокими. Но такое сердце, как у Вас, отличающееся повышенной чувствительностью, следует неустанно оберегать от всего того, что может его расстроить. Ищите утешение в объятиях Вашей Алины, которая обожает Вас. Разделите же с ней те радости, что похитила у Вас смерть Клер. Ах, Ваше здоровье внушает мне гораздо большие опасения, нежели та потеря, что, по правде говоря, не должна была произвести на Вас столь сильное впечатление! О Вашем здоровье — вот о чем необходимо заботиться в первую очередь, а не приносить его в жертву иллюзиям. Подумайте о Вашем долге перед собой, перед дочерью, чья жизнь посвящена исключительно Вам, перед друзьями, к числу коих осмелюсь причислить и себя, ведь малейшее ухудшение здоровья столь дорогого нам человека повергнет нас в отчаяние. С прискорбием узнал я о том, что какое-то время буду лишен интересующих меня новостей от Вас. Впрочем, благодарю Вас и за то, что Вы нашли возможность предупредить меня об этом. Душа моя, потрясенная выпавшими на Вашу долю страданиями, иной раз забывает о нависших над нами опасностях. Сударыня, заботиться Вам нужно только о себе, думайте о себе одной, умоляю Вас. Я был бы утешен, более того, я был бы просто счастлив, узнав, что Ваши страдания утихли. Прошу Вас, если это произойдет, дайте мне знать поскорее.

Письмо тридцать второе

ВАЛЬКУР — АЛИНЕ

Париж, 5 ноября

Почему Вы молчите? Я не осмеливаюсь нарушить Ваше молчание, однако не становлюсь от этого спокойнее! Если бы я мог видеться с Вами, то не страдал бы так сильно, не получая от Вас писем…

Но жить, не слыша Вашего голоса, не видя Вас, Алина!.. Понимаете ли Вы, какая это ужасная пытка? И почему мне не позволяют взглянуть на Вас? Почему Вы не уделите мне хотя бы минутку? Да, я знаю, моя просьба Вас обременит, и я повторяю ее с душевным трепетом, ведь Вы один раз мне уже ответили отказом, но любовь придает мне силы просить Вас об этом вторично… Вечера теперь долгие. Я приеду переодетым… Мое появление будет окутано непроницаемым покровом тайны. Только на мгновение, на краткое мгновение позвольте мне броситься в ноги к Вашей достойной матушке, поклониться Вам. Эта минута наполнит радостным покоем остаток моей несчастливой жизни, которую мне суждено провести