Мудрец сказал… - Лао Шэ
Мудрец сказал… читать книгу онлайн
Главный герой романа Чжао Цзы-юэ – студент-бездельник, его имя означает «Мудрец сказал», а его жизненное кредо – еда, одежда, женщины и азартные игры. На примере «Мудреца» и его окружения Лао Шэ показывает быт и нравы пекинского общества начала XX века, а в особенности золотой молодежи, которой в будущем предстоит стать частью правящей элиты страны.
– Я вижу, ты только тайны умеешь раскрывать, – усмехнулся Мудрец. – А что делать с пирушкой? Я ведь уже сказал про нее Мо Да-няню, и отступать неловко.
– Раз так получилось, не делай ничего. Это тоже выход! – воскликнул У Дуань, довольный собственной находчивостью. – Когда опять увидишь Мо Да-няня, скажи ему, что Ли Цзин-чунь все время занят, а Оуян еще болен. Неплохо, а?
– Действительно неплохо! – обрадовался Мудрец. – В самом деле, зачем нам заниматься пустяками? Давай-ка лучше пить!
Удовлетворенные таким великолепным исходом разговора, они начали играть в отгадывание фигур, пить, болтать, смеяться, и казалось, будто в их сердцах, с еще большей силой потянувшихся друг к другу, сосредоточилось все веселье мира.
– Ты хочешь снова учиться или будешь искать работу? – спросил У Дуань в промежутке между двумя рюмками.
– Нет уж, учиться я больше не буду! – твердо ответил Мудрец.
– А ты что думаешь? Я тоже считаю, что учиться бесполезно.
– Молодец! Выпьем за это!
– Какую же работу ты собираешься искать, старина Чжао?
– Все равно, любую!
– Ну, не любую же! Надо подумать.
– Конечно. Я имел в виду любую чиновничью должность. Торговля или преподавание – это слишком низменно!
– А ты что думаешь? Я тоже так считаю и хочу стать чиновником.
– Молодец! Может, еще водочки закажем?
– С удовольствием. А ты… – У Дуань хотел сказать свое любимое: «А ты что думаешь?», с помощью которого он обычно давал понять, что его тайны еще не исчерпаны, но почему-то счел это бессмысленным и засмеялся.
Они еще взяли водки.
– Старина Чжао, я вспомнил: есть одна работа, не знаю только, устроит ли она тебя.
– Если почетная, устроит! – серьезно ответил Мудрец.
– Вполне почетная, специально для тебя, – заговорщически подмигнул У Дуань. – Сейчас создается Союз защиты женских прав, Оуян – один из организаторов. Чтобы собрать деньги, они хотят устроить благотворительный спектакль, а ты ведь мастер петь арии из опер, почему бы тебе не блеснуть? Я все организую: вступишь в союз, споешь в спектакле и сразу же получишь должность!
– Каким образом? – удивленно спросил Мудрец, поднимая рюмку.
– А вот каким. На спектакле наверняка будут всякие высокопоставленные лица: политики, генералы, их жены, наложницы, дочери… Ты им, конечно, понравишься, и они будут искать с тобой знакомства. Тут уж до чиновничьей должности совсем недалеко! Сам я, к сожалению, петь не умею, но все-таки могу тебе помочь. Скажем, ты выплывешь на сцену бородатым стариком в традиционном китайском платье, а я буду тебе подвывать в модном европейском костюме – представляешь, какая потеха? Повторяю: когда ты прославишься, получить должность будет легче, чем пальцем шевельнуть! Ты думаешь, почему Ян Чунь-тина сделали управляющим делами министерства внутренних дел? Потому что однажды в доме министра он спел в пьесе «Казнь сына у дворцовых ворот»! [40] Ты что…
«Думаешь» У Дуань так и не успел произнести, потому что Мудрец перебил его в самый интересный момент, как частенько это делал:
– Для себя-то я пою, а вот в спектакле…
– За успех ручаюсь! – со всей искренностью, на какую только был способен, воскликнул У Дуань. – Голос у тебя гораздо лучше, чем у Ян Чунь-тина. Уж если он понравился, то о тебе и говорить нечего. Ты что…
– Но ведь на костюм, парик и бороду нужно потратить немало денег.
– А ты думал обойтись без капиталовложений? Во всяком случае, это обойдется дешевле, чем взятка, которую надо дать за должность. А не получишь должности – так получишь хотя бы удовольствие.
– Кто же порекомендует меня в этот женский союз? – сдаваясь, спросил Мудрец.
– Оуян, конечно! Ему это раз плюнуть.
– Ладно! Доедай скорее, и пойдем к нему!
Глава тринадцатая
Оуян Тянь-фэн с самого утра куда-то ушел и велел передать Мудрецу и У Дуаню, чтобы они непременно явились на учредительное заседание Союза защиты женских прав. Едва проснувшись, Мудрец с У Дуанем стали готовиться к этому заседанию. Важнейшая часть подготовки состояла, конечно, в выборе одежды, потому что шли они в женский союз. У Дуань решил не менять своих принципов и остаться верным европейскому платью, но идти в ворсовом пальто было жарко. Зато его можно нести на руке и со всей наглядностью продемонстрировать, что пальто существует. Мудрец, к великому сожалению, не мог поступить так со своей блестящей курткой, потому что китайское платье носить на руке не полагается (этим оно весьма невыгодно отличается от европейской одежды), а его халат на подкладке был уже не новым и не блестящим. Мудрец буквально ломал руки и топал ногами от ярости:
– Что делать?! Что же делать?!
– Надень халат, – предложил У Дуань, – а на грудь приколи записку: «У меня еще есть прекрасная куртка, которую я не надел». Разве это не выход?
– Но ведь к такой записке могут по-разному отнестись, – нахмурился Мудрец. – Одни подумают, что я спрятал куртку в сундук, а другие, чего доброго, решат, что я заложил ее в ломбард! Нет, не годится.
У Дуань долго размышлял:
– Знаешь, рискни и надень новую куртку из китайской чесучи, которую ты купил в Тяньцзине! Будешь изображать националиста! Куртка, правда, летняя, и в ней будет холодновато, но парень ты здоровый, чего бояться? И потом, желание войти в высшее общество так тебя распалит, что ты не почувствуешь холода. Верно?
– Ладно, рискну, – вздохнул Мудрец, – хотя, может, тем самым я обрекаю себя на смерть. И все проклятый отец, который не шлет мне денег! Если я умру от простуды, не пощажу его, расскажу про все его грехи владыке загробного мира! У тебя есть масло для волос?
– Есть. А одеколону не хочешь? – великодушно предложил У Дуань.
– Давай, только самый пахучий. А то я давно не мылся, как бы женщины не изгнали меня со своего заседания!
У Дуань поспешно принес и масло, и одеколон. Мудрец смазал волосы до зеркально-черепичного блеска (имеется в виду глазурная черепица), плеснул на лицо целую пригоршню одеколона, и все его прыщи нестерпимо заныли. Разинув от боли рот, Мудрец стоически растер одеколон, потом торжественно извлек из чемодана летнюю чесучовую куртку.
У Дуань повесил на руку пальто шелковой подкладкой наружу, взял другой рукой Мудреца под локоть, и они, благоухая, как два
