Богиня - Юкио Мисима

жизнь Ёрико укладывалась в одно слово – трагедия. Да, она осталась жива, но сначала много лет совершенствовала свою красоту и переживала из-за нее, а теперь год за годом пребывает в отчаянии от ее потери. Она никогда не жила в свое удовольствие.

Асако думала, как хорошо, что Ёрико ее мать. Вот был бы ужас, будь она свекровью!

Асако всего день провела с матерью в Каруидзаве и уже утомилась. А ведь она сама хотела поскорее спрятаться в горах от общения с мужчинами – так напугал ее первый поцелуй.

Туманная завеса дождя скрадывала нежно-зеленые очертания клена. Асако рассеянно смотрела в окно, и ее внимание привлекли намокшие золотистые волосы иностранки, которая без зонта шагала между деревьями. Асако разглядывала ее и думала: «Такие белые, влажные от тумана руки. Если их потрогать, наверняка будут прохладными, как березовая кора под дождем. И что за странные мысли у меня? Это все от безделья».

Она решила посидеть за учебниками, но душа к этому не лежала.

Удобный предлог отодвинуть книги в сторону появился благодаря доставленному скорой почтой короткому письму от Сюндзи, по-дружески искреннему и слегка шутливому.

Я был удивлен, узнав, что Вы своенравно ускользнули от меня и отбыли в Каруидзаву. Выезжаю следом за Вами в среду скоростным поездом, прибывающим в два часа дня. Как предсказал гадатель, в среду сезон дождей завершится, наступит настоящее лето, и я смогу играть с Вами в теннис. С нетерпением этого жду.

Асако понравилось, что в письме Сюндзи даже не намекнул, чтобы она встретила его на станции.

Действительно, утро среды выдалось на удивление ясным, а днем уже припекало солнце.

Асако впервые в этом сезоне оделась по-летнему, натянула белоснежные шорты и села на велосипед. Но стоило ей выехать на еще сырую дорогу из вулканического камня, как со всех сторон, будто сговорившись, появились молодые люди на велосипедах. Так, соревнуясь, десятки велосипедистов и мчались к станции – сначала через березовую рощу, потом через мост и вдоль железнодорожных путей.

После мрачных дней, проведенных с матерью, Асако чувствовала себя в самом центре кипящей вокруг жизни и с удовольствием ощущала, как при каждом нажиме на педали напрягаются пока не загоревшие бедра. «Ноги словно смазаны „Салометилом“[17] в утро спортивного праздника», – думала она, посматривая на свои ноги, в которых будто включился вечный двигатель.

Добравшись до станции, Асако десять минут ждала прибытия скорого поезда из Токио.

Сюндзи в белом пиджаке и с кремовым чемоданчиком в руке быстрым шагом прошел через турникет. Асако выскочила из толпы и наткнулась на него – сейчас ей совсем не хотелось думать о привитых отцом манерах поведения.

– Ах, простите!

Сюндзи пошатнулся, и она с улыбкой посоветовала:

– Берегите карманы!

Сюндзи, сняв солнцезащитные очки, потрясенно уставился на нее:

– Невероятно! Сейчас вы совсем другая.

– Меняю цвет в зависимости от места. Я хамелеон.

– Нынешний цвет – лучше всех.

После встречи с Сюндзи Асако успокоилась, поняв, что ее красота, как и прежде, вызывает восхищение: это душевное смятение, свойственное обычно дурнушкам, возникло из-за враждебности матери. С некоторых пор Асако преследовала навязчивая мысль – вдруг и у нее когда-нибудь появится огромный ожог на щеке.

Хорошо, когда и люди, и места, и события сочетаются друг с другом.

Асако и Сюндзи изумительно смотрелись вместе; куда бы ни пошли, они сразу привлекали внимание местной публики – другими словами, идеально соответствовали внешнему лоску Каруидзавы. Кто-то может пренебрежительно назвать эту жизнь легкой, но попытайся пожить так сам – быстро поймешь, что не только во внешних обстоятельствах дело. Сюндзи и Асако прекрасно осознавали, что их жизнь похожа на мозаику. И безмятежное, беспечное спокойствие Сюндзи не было бессмысленным – оно полнилось светом, подобно прозрачному горному воздуху. Оба любили сладкое, а еще, как ни странно, оказались достойными соперниками в теннисе. Они были словно пара обуви: вроде бы каждый ботинок отдельно, но наденешь один – и без второго уже не обойтись.

В тот день они пришли в сад усадьбы, когда-то принадлежавшей маркизу М[18].

Год назад она перешла к новому владельцу, занимавшемуся гостиничным делом, и тот сообщил, что этим летом начнет переделывать усадьбу в отель. Однако работы так и не начались: проекты новой шикарной гостиницы отклонялись один за другим и, похоже, владелец при нынешнем экономическом спаде вообще отложил реконструкцию.

В усадебный парк можно было войти свободно. Со стороны речки на заросшей высокой травой дороге путь преграждала изгородь, но она обветшала и покосилась, так что через нее легко было перелезть. Здесь искусственно вырытое русло сворачивало, огибало подножие холма с газоном, и дальше речка превращалась в болото, густо заросшее небольшими белыми и фиолетовыми ирисами – некогда сортовыми, а теперь одичавшими.

За газоном давно не ухаживали, и сейчас склон был покрыт ковром из сорняков и мелких цветов. Похожий на старый замок особняк маркиза сквозь эти заросли выглядел волшебно, особенно если смотреть на него, лежа на склоне.

Асако, уставшая после тенниса, задремала на обдуваемом прохладным ветерком склоне и получила первый поцелуй от Сюндзи.

Вокруг не было ни души, и не поцеловать ее здесь для Сюндзи значило опозорить имя предков. Поэтому он поцеловал, и Асако смело ответила. Все было, как в ее мечтах. Рядом с ней сидел красивый юноша в окружении прелестного, искусственного, словно с картинки на коробке носовых платков, пейзажа. Повеяло запахом лосьона после бритья, придвинулся испанский профиль. Губы молодого человека были нереально близко, чуть влажные, его лицо склонилось над ней привычно, словно собака над миской с едой.

Асако закрыла глаза.

Но этот поцелуй не был первым в ее жизни. Из-за дерзкого поцелуя Хадзимэ нынешний, второй, приобрел совсем другой смысл. Идеальная подготовка стала лишь продолжением сна, очарование реальной силы полностью исчезло. Асако ответила на поцелуй осознанно. На месте Сюндзи вполне мог оказаться кто-то другой. Неискренний поцелуй, просто подражание мечте.

Заметил ли Сюндзи?

Для Сюндзи это был всего лишь еще один из существующих в мире поцелуев – он не придавал значения мелочам. Он поднял голову, и в довольном выражении его лица Асако почудился оттенок пренебрежения.

– Послушай. – Сюндзи, ничуть не смущаясь, повел себя в типично американском стиле. – Выходи за меня замуж.

– Это что, предложение? Как-то непохоже.

– Не дразнись, я серьезно. Тебя прямо так и подмывает вести себя независимо с самого начала замужества.

– Я собираюсь дома готовиться к экзаменам, а ночью не смогу спать, стану думать. Мало мне учебы, еще и такие сложные экзаменационные вопросы, которые ставят женщину в