Алина и Валькур, или Философский роман. Книга первая - Маркиз де Сад

труднее, чем союзы, основанные на добродетели. Все это меня очень беспокоит, и я с душевным волнением ожидаю возможных последствий матушкиной откровенности. До меня дошли слухи, что близкая дружба президента и Дольбура подкрепляется наличием общих любовниц… Такая вот получается неприглядная картина… Все это мне поведали тайно от матушки, так что сохраняйте сказанное в секрете. Но Дольбур? Неужели он имеет любовницу? И кто же это несчастное создание? Правда, когда имеют дело с богачом… Мой друг, у него есть любовница! Но если это так, почему же он хочет на мне жениться? Что Вы думаете о таких вот нравах? Зачем тогда вообще брать себе жену? Разве женщина подобна мебели, приобретаемой за деньги?.. Впрочем, я понимаю, жену они держат в комнате, как безвкусные фарфоровые статуэтки на каминной доске, — это всего лишь дань общественным условностям. И я должна стать жертвой таких обычаев! И мне суждено разорвать столь дорогие мне узы любви, чтобы сделаться женой этого человека! Можете Вы представить Вашу бедную Алину, если по воле Неба ей выпадет на долю столь мрачное существование?

Детервиль рассказал мне о том, что у него возникло желание разузнать все тайные подробности об образе жизни нашего финансиста, но Ваша щепетильность помешала ему. Я могу ее только приветствовать, ведь и моя честь требует сохранения тайны: если мы установим, что существующий между моим отцом и Дольбуром союз порочен, то никому, даже Детервилю, не удастся обвинить в безнравственности только одного Дольбура. Едва лишь грехи последнего будут выставлены на всеобщее обозрение, как мой отец тотчас же подвергнется осуждению. Что может дать предложенный Детервилем образ действий? Моя мать и так несчастная женщина, и, право же, мне было бы крайне огорчительно, если бы уже первые разоблачения усугубили ужас ее положения. Разумеется, она относится к своему мужу без сердечной симпатии, и дело тут вовсе не в существенной разнице в их возрасте. Да разве можно вообще любить господина де Бламона после всех его деяний! Однако, положение его супруги таково, что вне зависимости от ее отношения к мужу, ей все равно приходится делить с ним в глазах общества ответственность за его поступки и пороки. Обесчестив свое имя какими-либо гнусностями, муж в равной мере порочит и имя жены, ее достоинство втаптывается в грязь, и муки бесчестия, возможно, терзают ее не меньше, чем муки любви… Хотя я, верно, не права: ни одно чувство не способно сравниться с любовью и, значит, ее волнения имеют огромную власть над нашим сердцем. Не знаю, что со мной… Вся моя радость куда-то улетучилась, и душа переполнилась какими-то мрачными предчувствиями. Отец пообещал нас этим летом не беспокоить, но вдруг он не сдержит своего обещания? Вдруг он прибудет в Вертфёй со своим любезным другом Дольбуром? Эжени уже высказывала свои опасения по этому поводу, и я вся дрожу от страха. О мой дорогой Валькур, я поделилась моими страхами с матушкой и сказала ей, что, как только Дольбур ступит ногою в наш дом, я убегу. Пусть он даже не надеется встретиться здесь со мною, ведь один вид его вызывает во мне непреодолимое отвращение. Так успокойте же меня, Валькур, отгоните прочь печальные мысли, что постоянно тревожат мой покой. Я никак не могу от них избавиться… Но Вам ли меня утешить? Вы и сами, должно быть, тоже дрожите от страха…

Письмо четырнадцатое

ВАЛЬКУР — АЛИНЕ

Париж, 14 августа

Мне вселять в Вас бодрость?.. Мне? Вы правы, я тоже трепещу от страха. Нрав человека, о котором идет речь, заставляет ожидать наихудшего. Теперь Вы наслаждаетесь обещанной им безопасностью, но она, возможно, призвана просто притупить Вашу бдительность: на самом же деле Вас хотят заманить в западню. Когда отец убедится в Вашем-совершенном одиночестве и в том, что я не отваживаюсь нарушить это одиночество, кто знает, не появится ли он в Вертфёе вместе со своим Дольбуром? Судя по всему, от Вас пока не добиваются немедленного согласия, пока не требуют столь ненавистной клятвы: Вам дали время подумать и подготовить себя к замужеству. Если же они снова попробуют прибегнуть к принуждению, то можете не сомневаться: обожаемая Вами мать, к которой, кстати говоря, мы относимся с одинаковою нежностью, встанет на Вашу сторону с такой горячностью, что ей конечно же удастся добиться очередной отсрочки. Увы! Успокаивая Вас, я, тем не менее, продолжаю содрогаться от ужаса, ведь мне приходится бороться с теми же самыми опасениями, что терзают и Ваше сердце. Я утешаю Алину, но кто избавит от страданий Валькура?

Предлагаемые Детервилем розыски, разумеется, встретили с моей стороны противодействие. Узнав же Ваше мнение, я буду противиться им с еще большей силой. Страдая от прегрешений тех людей, кому нас подчинила природа, мы все же должны сохранять к ним уважение. Если бы госпожа де Бламон, подобно нам с Вами, оказалась заинтересована узнать о Дольбуре все, то, смею думать, она уже давно предприняла бы соответствующие меры. Однако следует признать, что положение сложилось крайне сложное. Если тайный сговор действительно существует, то госпожа де Бламон, скорее всего, не сможет его обнаружить, а если и обнаружит, все равно ее удел — хранить полнейшее молчание. Я, впрочем, не утверждаю, что она должна в данном случае бездействовать. Как поступить? Что делать? Господи, что же, наконец, придумать? Но, несмотря ни на что, со мною остается Ваша любовь, Алина, и я надеюсь, что никто другой никогда более не воцарится в Вашем сердце. О, какое отрадное утешение! Без него я давно лишился бы жизни! Так храните в целости свое чувство: оно одно делает меня счастливым! От Вас, и только от Вас, Алина, зависит моя участь. Лишь душевная твердость и мужественное постоянство позволят нам преодолеть любые препятствия. Когда-нибудь мы одержим верх. Но если Вы покоритесь обстоятельствам, если преследования сломят Вашу волю, если несчастье окажется сильнее Вас, Алина, Вы обречете меня на смерть и я приму ее как избавление от злейших страданий.

Письмо пятнадцатое

ДЕТЕРВИЛЬ — ВАЛЬКУРУ

Вертфёй, 26 августа

Как ты верно предчувствовал, мой дорогой осторожный Валькур, наши продолжительные прогулки, столь любезные сердцу госпожи де Бламон и столь же тобой не одобряемые, и впрямь завершились печальным образом. Впрочем, не беспокойся, общее число проживающих в Вертфёе отнюдь не уменьшилось и никто не подвергся нападению. У нас появилась новая гостья, причем весьма необычная. Прежде чем пугаться, выслушай, пожалуйста, мой рассказ, ведь я знаю, что