Расколотая корона - Виктория Холт

Они вместе обсуждали, как собрать деньги, и Генрих предложил, чтобы каждый, кто не пойдет с ними, отдал десятую часть своего имущества на это дело, а те, кто пойдет, отложили десятую часть своего, чтобы обеспечить себя всем необходимым.

Это показалось достаточно справедливым, и с огромным облегчением Генрих отправился в Англию.

Он нашел Алису в состоянии тревоги, ибо до нее дошли слухи, что король Франции твердо намерен настоять на ее браке.

Он горячо обнял ее. Один ее вид возвращал ему молодость.

— Какие вести, милорд? — с тревогой спросила она.

— Все хорошо. Бог со мной. Думаю, это святой Томас, ибо это было похоже на чудо. Твой брат — суровый человек, Алиса. Он так не похож на твоего отца. Он резок и хитер, и, по-моему, делает все возможное, чтобы меня уничтожить.

Она содрогнулась.

— Не бойся, милая, я ему ровня. Он всего лишь мальчишка, а я — человек с огромным опытом. Он собирался потребовать тебя для Ричарда, и тут появился архиепископ Тирский с ужасными новостями. Как мы могли тогда обсуждать наши дела? Нам оставалось только одно — объединиться и отправиться в крестовый поход.

— Вы отправитесь в крестовый поход!

— Из этого ничего не выйдет. Много раз в моей жизни были разговоры о крестовых походах, и ни в одном я еще не был. Нет. Что-нибудь случится, будь уверена, и мне помешают отправиться в Иерусалим. У меня здесь свои обязанности. Я не вижу доблести в том, чтобы оставить свои земли на произвол судьбы, на бунт, возможно, пока я буду сражаться за возвращение Святой Земли христианскому миру. Вот если бы я был человеком без обязанностей… но это не так, Алиса. Так что не бойся. Мы вместе, и только одно может нас разлучить.

— Что? — спросила она.

— Смерть, — ответил он. Она вздрогнула, и он сказал: — Ну вот, я заставил тебя волноваться. Улыбнись, Алиса, улыбнись для меня. Ты не знаешь, как я жаждал это увидеть.

И она улыбнулась, и они забыли обо всех этих чуждых силах, что стремились их разлучить, и главная из них — Смерть.

***

Ричард был в восторге, услышав, что переговоры между Филиппом и Генрихом были прерваны, чтобы они могли объединиться и спланировать крестовый поход.

Натура его была такова, что, как бы он ни не любил отца и как бы его ни влекло к Филиппу, он не мог забыть, что он — сын Генриха, и что короли Франции — естественные враги королей Англии. Он не хотел быть неверным своему отцу, и если бы только Генрих пошел ему навстречу, он был бы готов стремиться к согласию между ними.

Тот факт, что Генрих теперь обязался отправиться в крестовый поход, радовал его. Это давало надежду на примирение.

Он написал отцу, прося его снабдить деньгами для похода. Также, поскольку он отправлялся в столь опасное предприятие, он счел нужным просить, чтобы рыцари и епископы Англии принесли ему феодальную верность как старшему сыну и наследнику своего отца.

В этом и заключалась суть дела. Это было равносильно просьбе к Генриху опровергнуть слухи о том, что он планирует лишить Ричарда наследства в пользу Иоанна.

Он был уже не мальчик. Он был мужчиной, которому нужна была уверенность в своем будущем; и этот вопрос о крестовых походах поставил все ребром. Все зависело от ответа Генриха. Если он согласится, что Ричард должен приехать в Англию и принять клятвы верности, значит, слухи лгали.

Король, должно быть, видит в нем своего наследника, и как только клятвы будут принесены, он будет признан.

Ответ Генриха был в его духе, но для Ричарда он стал показателем истинного положения дел.

Они не пойдут в Иерусалим разными дорогами. Ричарду не нужно беспокоиться о сборе денег, ибо король и его сын разделят все вместе.

И ни слова о клятве, которая должна была обеспечить его наследство.

Когда Ричард прочел ответ, глаза его стали холодны как сталь, и ярость вскипела в нем, не менее сильная оттого, что он не выказал ее бурным взрывом.

Это был конец всякой надежды на согласие между ними.

Своим ответом, а еще больше — своим умолчанием, король показал Ричарду, что он против него.

— И он обнаружит, — сказал Ричард, — что те, кто действует против меня, найдут во мне злейшего врага.

***

Конфликт между Филиппом и Генрихом был неизбежен. Когда волнение по поводу крестового похода улеглось, а оно должно было улечься, ибо приготовления были долгими, а энтузиазм не мог оставаться на пике, Филипп вспомнил, что величайшая цель его жизни — изгнать Генриха из Франции и объединить каждую провинцию под одной короной; Генрих же, с другой стороны, был полон решимости не терять своего наследства и тех земель, что он прибавил к нему благодаря своей искусной дипломатии. Каждый был тверд в своем намерении, и поскольку они были полностью противоположны, конфликт был неминуем.

Филипп снова призывал к переговорам. Он знал, что Ричард колеблется. Тот ввязался в военные действия против графа Тулузского, что не сильно расстроило Филиппа, ибо дало ему возможность упрекнуть Генриха в поведении его сына. Однако он был обязан прийти на помощь графу Тулузскому, что означало, что на время Ричард и Филипп оказались по разные стороны. Филипп не собирался позволять этому повлиять на его отношения с Ричардом, но тот факт, что, как видел Генрих, между Аквитанией и Францией были трения, означал, что он больше не мог оставаться в Англии, и он приготовился переправиться в Нормандию.

Его одолевали сильные тревоги. Он знал, что короткая передышка закончилась. Филипп не позволит ей долго длиться. Более того, народ Англии, который долгое время был доволен его довольно суровым, но справедливым правлением, теперь жаловался на «Саладинову десятину», которую он ввел для крестового похода. Если бы их спросили, они бы заявили, что они истинные христиане и что мысль о том, что Святые Реликвии находятся в руках неверных, им отвратительна; но когда это означало, что десятую часть их имущества нужно отдать ради попытки их вернуть, они были менее воодушевлены. Жизнь в Англии была не настолько комфортной, чтобы ее нельзя было улучшить; и казалось, что деньги, которые будут изъяты из страны, нужны были внутри нее.

Недовольство лесными законами назревало давно. Подобно своим нормандским предкам, Генрих был страстным охотником. Охота приносила ему утешение