Адмиралы Грейги: оклеветанные и забытые - Наталья Колева

человек, которого ещё студентом, по рекомендации известного ученого В. Я. Струве, Грейг назначил директором Николаевской обсерватории, такое говорил… вряд ли. Карл прекрасно помнил, что профессор взял на себя ответственность за 19-летнего студента, о котором дал отличные отзывы. А что бы Кнорре попросил дать переписать ему пасквиль, принесенный Далем, который через «три дня повторял весь город», простите, верится с трудом! А главное, после отъезда Грейга, они много лет переписывались. В 1839 году адмирал ходатайствовал перед А. С. Меншиковым о выдаче астроному Кнорре 1000 рублей по случаю открытия Пулковской обсрватории[239]. Мадам сама-то верит в то, что пишет? Или таким способом выгораживает? Многих задело, когда написали, что Даль был плохим моряком, не любил службу, да видимо и сослуживцев своих тоже. Иначе не появилось бы это:

«С дозволения начальства

Профессор Мараки сим объявляет,

Что он бесподобный содержит трактир,

Причем всенароднейше напоминает

Он сброду, носящему флотский мундир.

Что тёща его есть давно уж подруга

Той польки, что годика три назад

Приехала, взявши какой-то подряд,

Затем он советует жителям Буга,

Как надо почаще его навещать,

Иначе он всем, что есть свято клянется,

Подрядчица скоро до них доберется».

Александр Данжело Мараки, профессор, принявший русское подданство после войны 1812 года, преподавал итальянский и греческий языки в Штурманской роте. В деле есть его показания, что ничего подобного он никогда не «объявлял». Но показывает нелюбовь и презрение к службе и тем, кто служит, слово «СБРОД». Видимо, такого мнения был Даль о них. Как написал Владимир Порудоминский: «История с пасквилями таит в себе некоторый соблазн…И в самом деле, главный начальник и супротив – мичман, но вот не испугался – написал стихи, высмеял! А про что, стишки-то? Да какая разница, главное замахнулся, руку поднял…И чуть ли не традиция: в жизнеописании Даля помянуть недобрым словом адмирала, вроде: «Все, что было связано с именем адмирала Грейга, так или иначе, приводило к потрясениям». Это тоже из книги Майи Бессараб. Забыла только мадам упомянуть, что с именем Грейга были связаны успешные операции в составе эскадры Сенявина, удачи в Афонском и Дарданеллском сражениях; на Черном море стали ходить первые пароходы, в городе открыты обсерватория, физический кабинет, музей, морская библиотека. Только этот малый перечень показывает, что с именем Грейга связаны достойные страницы в летописи русского флота. Биография Грейга существовала и вне биографии Даля. С чем не согласна, так это с тем, что «адмирал не нашел в себе снисхождения к молодому тощему офицеру, который боялся качки и до Севастополя ездил на телеге. У адмирала не хватило гордости, чтобы не заметить бесталанных стишков». Выводы о литературных достоинствах и нравственной стороне «опусов», сделаете сами.

«Без дозволения начальства

Дурак, как Мараки над ним забавлялся,

Марая Мараку, он сам замарался

На всех, как Мараки пасквили писать.

Ума хоть не станет, бумагу читать,

Та полька-не полька, а Лейка жидовка,

Сатирик в герольдии знать не служил;

Сестра её, мать – такие торговки,

Подрядами ставят, чем Бог наградил.

В таком-то местечке, меня уверяли,

Что Лейку прогнали и высекли там,

Я право же, верю, из зависти лгали:

Наш битого мяса не любит и сам!»

Неграмотные, бессмысленные фразы, мерзкие намеки. Вот это и есть, по мнению «потомственного моряка» Шигина, «с открытым забралом против клики, мафии, за государственные интересы России», а по мнению упомянутой раньше Шаталовой «сочувствие Грейгу в его любовном выборе». Не обошла она своим вниманием и Юлию Грейг, я об этом писала. Так «с чем боролся» Даль? В его прошении о снятии с него обвинения, нет и намёка на борьбу с воровством и коррупцией. Какие именно государственные интересы защищал? Дело передали военному суду, Даля осудили за сочинение пасквилей, приговорили к разжалованию в матросы на 6 месяцев. Но так как следствие шло почти год, морской аудиторский департамент решение суда не отменил, а лишь заменил наказание – Далю зачли в «штраф» почти 8-месячное пребывание под арестом. «Безоружный мичман выиграл битву с боевым адмиралом, но не следует преувеличивать победы… Победа не за Далем»[240]. Ничего он не выиграл. Иначе не было бы такой просьбы. Его никто не оправдывал. Документы опубликовала не полностью, только чтобы вы поняли – они есть! И в них всё далеко не так, как освещали «знатоки» и почитатели В. Даля[241]. Ниже расшифровка некоторых из них. В 1846 году, князь А. С. Меншиков получил из особенной канцелярии Министерства Внутренних Дел, где служил Даль, следующее прошение:

«Милостивейший Государь, кн. Александр Сергеевич.

Состоящий при мне для особых поручений статский советник Даль, подал на Высочайшее Имя просьбу, в которой объявляет обстоятельства дела, по коему он был предан суду, во время служения его во флоте, и просит о пересмотре этого дела Генерал – Аудиториатом.

Министерство Внутренних Дел. Особенная канцелярия. 23 апреля 1846 г. № 127»

И ответ, очень красноречивый: «Лев Николаевич… Государь Император собственноручно написать изволил: «после 23 лет и за смертию А. Грейга, не щитаю удобным перерешать», о чем и обязываюсь Вас Милостивейший Государь уведомить.

30 июля 1846 г. Департамент аудиторский. Василий Перовский».

Так что, вплоть до 1859 года, в графе «был ли под судом и за что», вынужден был писать «был, за сочинение пасквилей». Из его формулярного списка узнаем, что лишь 12 апреля 1859 года Государь Император всемилостивейше соизволил «не считать дальнейшем препятствием к получению наград и преимуществ бесспорно служащим представленных» дело о «сочинении пасквилей». Тогда же Владимир Иванович написал прошение о двухмесячном отпуске «по болезненному состоянию», а осенью получил ответ, который, я думаю, поверг его в шок: «… уволить, согласно прошению, за болезнью, в отставку с мундирным полукафтаном». 36 лет Даль жил с этим делом за плечами и получил последний удар «достойной наказания и забвения шалости». Себя виновным не признал, утверждая, что сочинение им пасквилей не доказано, найденный же у него черновик (его у него нашли в комоде) стихотворения есть, наоборот, ответ на пасквиль – это – «антикритика». И только через 20 лет после «дела», появилась объяснительная записка: «В Николаеве написал я не пасквиль, а шесть или 8 стишков, относившихся до тамошних городских властей; но тут не было ни одного имени, никто не был назван и стихи ни в коем смысле не касались правительства. Около