Расколотая корона - Виктория Холт

Иногда она с грустью вспоминала, что в те дни, когда была замужем за королем Франции, она сделала свой двор самым изысканным в мире. Она часто вздыхала, вспоминая всех мужчин, которые были в нее влюблены. Людовик любил ее до самого их развода; ей нравилось верить, что он любил ее до самой смерти. Генрих был единственным, кто от нее ускользнул. Он не мог ее желать, иначе не держал бы ее так долго взаперти. Именно его неверность породила эту всепоглощающую ненависть, которая заставила ее настроить сыновей против него.

Часто она думала о смерти Генриха. Перед его кончиной с ней случилось нечто сверхъестественное. Ей приснилось, что она идет по холодным камням, как ей показалось, склепа. Там был слабый свет, за которым она последовала. Внезапно он остановился. Она подошла и увидела, что он освещает человека, лежащего на ложе. Она затаила дыхание от ужаса, ибо этим человеком был ее сын Генрих. Он лежал, словно изваяние на гробнице, а на голове у него было две короны — одна английская, а другая — некое подобие нимба. Генрих улыбался, хотя глаза его были закрыты, и ее поразило умиротворение в его лице, какого она никогда прежде у него не видела. Она проснулась в испуге.

— О, Боже мой, — вскричала она, — что это значило?

Затем пришла весть о его смерти, и сон ее ярко всплыл в памяти.

Генрих был мертв — этого светлого и прекрасного мальчика больше не было. Вот что сказал ей ее сон. Он умер в раздоре с отцом. Это была ужасная история ненависти, предательства и неверности. Она слышала, как он грабил святые раки, как разорял деревни, и как люди бежали от него и его солдат. И конец… ужасный конец… когда его охватил жар и пришла смерть. Он раскаялся. Так многие раскаиваются на смертном одре, а его одром был пепел, а подушкой — камень.

«Сын мой, — думала она. — О, Боже мой, где же мы ошиблись?»

Зачем она спрашивала? Она знала. Эти их сыновья были взращены в ненависти, в бурных страстях похотливого отца и мстительной матери.

«Мы думали о собственных чувствах, — упрекала она себя. — Мы не сдерживали себя. Мы были одержимы собой и не задумывались, что делаем с нашими детьми.

Это мы должны стелить себе ложа из пепла. Грех был наш».

Она думала о своем сыне Генрихе, который был их старшим после смерти маленького Вильяма. Генрих, самый красивый из красивых. Она помнила, как они радовались его рождению и как были счастливы появлению еще одного мальчика, потому что в то время здоровье маленького Вильяма ухудшалось. Такой светлый мальчик! Как гордился им отец. Он всегда был любимцем Генриха, как Ричард — ее. Ричард замечал предпочтение отца и был из-за этого угрюм и обидчив. А она восполняла Ричарду отцовское пренебрежение, и между ней и Ричардом выросла страстная привязанность, которая, как она верила, была сильнее любой эмоции, которую они испытывали к кому-либо другому.

Гниль началась в детской. Детей растили в ненависти к отцу, и это сделала она.

Затем Генрих Плантагенет совершил ошибку, короновав своего сына Генриха королем Англии. Он допустил мало ошибок в управлении своими владениями, хотя его семейная жизнь была одной сплошной ошибкой; но ничто не могло принести ему больше вреда, чем коронация Генриха Молодого — сделать честолюбца королем по имени, а затем отказать ему во власти быть таковым. О, Генрих, Генрих, мудрый Генрих Плантагенет, какой же ты дурак!

Она плакала, ибо, хотя Ричард и был ее любимцем, она любила всех своих детей. Их судьба всегда представляла для нее величайший интерес. Она любила и двух дочерей, рожденных от Людовика. И когда она думала о последних месяцах жизни Генриха, она трепетала за него. Она и сама грешила, видит Бог, как и Генрих Плантагенет, но их не сразило в расцвете лет со всеми их грехами на душе.

Он раскаялся в конце. Он отдал Уильяму Маршалу крест, чтобы тот отвез его в Иерусалим; но этот самый крест он взял из раки. И он просил прощения у отца, и Генрих — это она признавала — тотчас же его простил. Он не был с сыном в его последний час, хотя мог бы. Его рыцари отговорили его ехать, опасаясь предательства. Предательство между отцом и сыном!

О, за какое же многое нам предстоит ответить!

Она молила о прощении, чтобы грехи ее сыновей были отвращены от них и обращены на нее.

«Наша была вина, о Боже, — молилась она. — Не вини наших детей».

Она провела несколько дней в посте и молитвах за душу Генриха.

Но она была прирожденной интриганкой, и мысль, что невольно возвращалась к ней, была такова: теперь Ричард — наследник престола, и следующим королем будет не Генрих Третий, а Ричард Первый.

К ней от имени мужа прибыл архидиакон Уэллса. Он сообщил ей, что король желает, чтобы она готовилась к отъезду в Уинчестер, и что ее будущее будет зависеть от ее поведения там. Сам король находился в Нормандии, но надеялся скоро быть в Англии.

— Он сказал, что желает меня видеть? — спросила она.

— Нет, миледи, — был ответ.

Она была заинтригована и позабавлена. Это было освобождение… временное, как подчеркнул король. Ее освобождали, потому что ее дочь приезжала в Англию. Была ли это настоящая причина? Генрих хитер. Зачем ему так важно произвести впечатление на герцога и герцогиню Саксонских, которые были всего лишь изгнанниками? Была и другая причина. Аквитания. Ее народ ненавидел его за то, что он держал их герцогиню в плену. Она хорошо его знала. Его побуждения всегда вызывали подозрения.

Какое волнение воцарилось в замке, когда для нее прибыли дары от короля. Что случилось, что он стал слать подарки? Как давно она ничего от него не получала?

Ее фрейлины столпились вокруг нее. Они верили, что король вернет ее ко двору. Розамунда уже некоторое время была мертва, а ведь Розамунда была одной из главных причин их раздора. Теперь королева станет королевой по-настоящему. Они все покинут Солсбери и отправятся в Уинчестер или Вестминстер — туда, где будет двор. Затворнической жизни пришел конец.

Из-под оберток показалось прекрасное алое платье.

Белль, самая юная и хорошенькая из служанок,