Гейша - Лиза Дэлби

взявшая в качестве псевдонима имя известного актера кабуки, давно дружила с моей окасан: покойный патрон, токийский предприниматель, был постоянным гостем в гостинице моей мамы, через него подруги и познакомились. Я знала этого сердечного и великодушного человека, мне было печально узнать о его смерти.

Скончалась от сердечного приступа в сорок три года Куротян (Чернушка), занимавшаяся с нами в кружке любителей коуты (вид лирической песни), куда мы с окасан ходили на уроки пения. В кружке состояли человек пятьдесят, включая гейш, предпринимателей и домохозяек. С некоторыми я встречалась на уроках пения и знала их довольно хорошо, с другими сталкивалась только во время репетиций к праздникам. Я не могла припомнить, о какой Куротян идет речь, потому что в группе было несколько смуглых особ, которых гейши так окрестили, но вздохнула: «Какой ужас, такая еще молодая!»

На подъезде к Киото стали попадаться памятные места, например пагода храма Ниси Хонган-дзи на фоне величественного силуэта самого большого в Киото отеля «Тауэр». Вдали на вершине горы Хиэй поблескивали огоньки. Я давно полюбила Киото за его стройную планировку и четкие границы. Во всех путеводителях по городу говорится, что его ровные широкие улицы, пересекающиеся под прямым углом (в отличие от путаной планировки японских городов более поздней постройки), были возведены в 794 году на голом месте и что строители взяли за образец планировку города Чанъань, столицы великой китайской империи того времени Тан. В то столетие японцы были увлечены культурой блестящего Китая. Сюда, в окруженную круглыми холмами долину Киото, Камму, пятидесятый император Японии, перевел свой двор из города Нара – еще меньшего по размеру, но также построенного по образцу и подобию китайского Чанъаня в 35 милях от Нагано. Императорский дворец возвели на западном берегу реки Камо, и направление улиц, как и в китайском образце, точно сориентировали по северной стене дворца.

Киото лежит на плоской долине, тесно окруженной горами. Подобное местоположение и послевоенная политика, направленная на ограничение роста поселений, привели к тому, что город не рос вширь. В нем нет индустриальных предприятий (вся промышленность сосредоточена в Осаке и других соседних городах), соответственно, не было притока населения и строительного ажиотажа. Главная индустрия Киото – это сам Киото.

В городе запрещено возводить здания более десяти этажей, то есть выше храмовых пагод, которые на протяжении тысячелетия были здесь самыми высокими сооружениями. Безобразную башню отеля «Тауэр» успели поставить до этого запрета, возможно, она и стала тем отрицательным примером агрессивной современной застройки, портящей своим видом естественный ландшафт, сохранение которого и должно ставиться во главу угла градостроительства.

«Потому что Киото расположен на плоской равнине посреди гор» – этим утверждением жители Киото объясняют буквально все. «Бонти я сакаи ни…» – говорят здесь. Киото не такой огромный, как Токио, потому что это бонти, то есть котловина, долина. «В отличие от жителей Токио, слепленных из другого теста, мы делаем так и вот так» – другая излюбленная в Киото поговорка, которой объясняют все различия городов. В Киото липкая летняя духота стелется по земле и стекает на улицы города, потому что Киото – бонти. По той же причине влажной зимой здесь особенно холодно, промерзаешь просто до костей.

Невозможность для города расширяться служит объяснением тому, что Киото весь ушел в свое богатое прошлое. Мне приходилось бывать в таких городах, но я не знаю другого места, где история служит настолько объединяющим и главенствующим началом. Киото – изящный шелковый платочек с искусно подрубленными краями, а Токио напоминает большой истрепанный головной платок, концы которого обмахрились и продолжают расползаться.

Главная дорога Киото идет с южной окраины (ее обычно обозначают железнодорожным вокзалом) к северной, где находится ботанический сад. Дребезжащий, но милый трамвайчик убрали с улиц в 1970-е годы, а остатки рельсового пути, образующие прямоугольник, служат собственно границей города. На восточной стороне рельсы идут по Хигаси-одзи (Большой Восточный бульвар), по Ниси-одзи (Большой Западный бульвар) – на западной, по Кита-одзи (Большой Северный бульвар) – на северной и по Кудзё (Девятая аллея) на юге. Мне всегда казалось, что, перешагнув трамвайные рельсы, отправляешься на экскурсию за город, хотя официальная территория Киото простирается несколько дальше.

Если даже в таком маленьком городе с прямыми улицами боишься заблудиться, хорошим ориентиром может служить гора Хиэй, которая высится далеко на северо-западном краю котловины и видна отовсюду. Людей, плохо ориентирующихся на местности, в Японии зовут хоко онти (глухой к направлению). Киото – идеальное место для таких бедолаг, включая меня, которые легко запутываются даже в самом простом плане и не умеют улавливать направление. Меня всегда выручали дальние огни на горе Хиэй, с которыми я чувствовала себя уверенно.

Снова в Понтотё

Цунэхико высадил нас перед «Мицубой», типичным для Японии заведением, которым владеет и управляет его мать. Хотя «Мицуба» называется гостиницей, главный доход дает совсем не плата за номера. Основу бизнеса здесь составляет сдача большого и нескольких малых залов под банкеты с участием гейш. «Мицуба» – одно из немногих заведений города, обладающих лицензией местных властей на проведение у себя мероприятий с привлечением гейш. Посторонние постояльцы в гостинице – это в основном давние знакомые хозяйки.

Хотя они платят за номер, хозяйка принимает их скорее из любезности: особого дохода она не получает. Что же касается горничных, те всегда недовольны постояльцами, для которых приходится стелить, а потом убирать постели, приносить им завтрак и приглушать телевизор, когда гости спят. Во время ночных банкетов персонал трудится вовсю, но морщится и ворчит по поводу хлопот, которые доставляют присутствующие днем постояльцы.

«Мицуба» стоит за глухим деревянным оштукатуренным забором с въездными раздвижными воротами. Ворота всегда заперты. Внешне здание выглядит как частный дом, если бы не вывеска «Мицуба» с черными слоговыми иероглифами на светящемся фоне. Приезжим, скорее всего, не придет в голову обращаться сюда в поисках ночлега.

Черепичная кровля над воротами дает достаточно защиты от дождя, чтобы раскрыть зонтик и вынуть содержимое почтового ящика. За воротами ко входу в дом ведет дорожка, обрамленная искусно разбитым садом. Сбоку неприметно разместился небольшой деревянный алтарь.

После долгого отсутствия обитатели «Мицубы» на несколько секунд останавливаются перед алтарем и трижды хлопают в ладоши в знак благодарения божеству дома. Главная служанка, сгорбленная старушка, по утрам выплескивает воду на расставленные по саду камни и вновь наполняет фаянсовые чаши на алтаре свежей водой. Дважды в год, весной и осенью, приходит садовник и восстанавливает первоначальную форму кустов и деревьев, хотя это не мешало бы делать чаще. Сад кажется слишком разросшимся, в нем чувствуется некоторое запустение. Старая служанка постоянно