Владек Шейбал - Лейла Элораби Салем

в безоблачном весеннем небе, и стало ему вмиг так спокойно на душе и так забавно. "И что такого особенно произошло, что я вдруг всего испугался? - говорил про себя Влад, стараясь внушить внутри большую уверенность в благополучном исходе. - Ведь, по сути дела, ничего же не случилось да и не могло случиться! Это был просто разговор, давно позабытые воспоминания и более ничего".

Он присел на скамейку, сдерживая порыв смеха. Надо же быть таким трусом, а в принципе... Махнув чем-то невидимому рукой, Влад вобрал в легкие побольше воздуха, дабы растворить тот оставшийся в груди непонятный страх.

Глава двенадцатая

Самолет медленно совершил посадку в аэропорту Хитроу. Пассажиры один за другим выходили и тут же направлялись к таможне. Владислав прищуренными глазами пристально всматривался в каждую женщину, с нетерпением ожидая мать. Бронислава прошла таможенный контроль самая последняя, уставшая от перелета, заметно постаревшая со дня их последней встречи, она тем не менее горячо, со всей материнской любовью, предавшей ей силы, ринулась к сыну, со слезами на глазах обнимала его, целовала. Их долгая вынужденная разлука лишь скрепила то, что они потеряли за последнее время. Владислав уже не скрывал сильных, раздирающих его изнутри чувств: как раньше в детстве, когда ему становилось страшно или грустно, он прятался в коленях матери, с теплотой и умиротворением вслушивался в такт ее бьющегося сердца, вдыхал аромат ее легких духов и тогда только ощущал себя бесконечно счастливым и спокойным. Вот и сейчас Влад прижался к Брониславе - для нее он все еще оставался маленьким сыном, прошептал:

Мама, я так рад твоему приезду.

А я безмерно счастлива вновь увидеть тебя, мой родной, - проговорила женщина, пропуская его короткие волосы между своими пальцами.

Больше слова не находилось. Им было понятнее смотреть друг на друга в глаза, прикасаться руками - в том заключалась их немая беседа, весь тот маленький, понятный лишь им обоим мир.

Владислав привез на своей машине Брониславу в свою квартиру, с гордостью показал ей апартаменты, жаждуя материнского одобрения. Женщина по достоинству оценила вкус сына, ей понравилось все: и светлые стены, и непринужденная классическая мебель, и прекрасное венецианское зеркало. Усевшись на мягкий диван, Бронислава молвила:

Хвалю тебя, Влад, у тебя безупречный вкус.

Мама, - он сел рядом с ней, с какой-то грустью маленького ребенка спросил, - ты рада за меня? Ты гордишься мной?

Ах, ты медовый мой. Я всегда тобой гордилась и горжусь не за твои только достижения, а потому лишь, что ты мой сын, мой самый лучший, мой любимый сын.

Прости меня за все, что было. Я столько причинил вам неудобств, что вы вправе возненавидеть меня, но я все равно вас всех люблю и буду любить до конца дней своих.

Я счастлива, когда ты счастлив - и это все, что мне теперь нужно.

Чем только я могу оплатить за то добро, что ты делала для меня?

Разве одной награды ждут матери от своих детей? Ты мне не должен ничего, а вот я обязана помогать тебе всем, чем могу.

Спасибо, мама, это те слова, что я мечтал услышать.

Обедали молча. Им столько нужно было рассказать, о стольком поделиться, что и дня не хватило бы. Лишь вечером, когда на темном небе забелела луна, Владислав устало опустил голову на теплые мягкие колени матери, с замиранием сердца проговорил:

Перед сном, всматриваясь в непроглядную холодную темноту, ощущая ее всем своим телом, я начинаю колебаться, чувствовать в душе потерянность и оторванность от остального мира, будто существую я где-то за его пределами, вне его стен. И тогда становится мне страшно, словно рыба в океане я погружаюсь на дно моих мыслей, с тяжелым стоном бремени вытаскиваю одну картину за другой, а затем собираю воедино головоломку. И тут рождается некий протест в моей голове, в разуме и душе, и этот протест говорит мне: "не углубляйся в детство, иначе ты найдешь то, что тебе не понравится". Я не боюсь, а стараюсь изо всех сил залечить раны из моей памяти. Я учусь, я чувствую что-то такое, что невозможно передать словами. Всю жизнь я пытаюсь надеть "бусы" на веревочку, но не нахожу недостающие звенья, и тогда судьба толкает меня на новые испытания. Смешно, но я всегда завишу от силы судьбы или каких-то странных совпадений, которые приносят мне новые открытия или даже откровения. Вот почему насмешки родных и близких так больно ранят меня, хотя я никогда вам не врал.

Я всегда верила твоим словам, понимая, что ты особенный, не такой как все. Ты полон добродетелей, которых нет у других, может, потому покойный отец Жозеф и выделил тебя средь остальных; ты необычайно похож на него по характеру и взглядам на жизнь, вы два святых человека, ибо в ваших сердцах нет злобы.

Я всегда был мечтателем - с самого раннего детства, тем и отличался от других детей, что смеялись надо мной. Но теперь я не держу ни на ком зла, я привык, что меня все обижают и все же в одиночестве мне больно от осознания того, что я никогда не был никому нужен - всегда один, только один. Я чувствую боль, какую ощущают рыбы в глубинах океана. Я так восприимчив к тому, что меня окружает, ко всему видимому миру - и все то сильно влияет на меня, на всю мою жизнь, эта боль всегда со мной, она ходит по пятам, я ощущаю ее, когда иду из одной комнаты в другую, потому что я теряю что-то позади себя, тот миг, те мгновения, которые больше никогда не повторятся. Я ощущаю боль от общения с людьми, ибо каждый человек влияет на меня. Я чувствую боль во время прослушивания музыки, вот почему весь мой дом наполнен тишиной, ибо эта музыка звучит внутри меня, не давая покоя.

Сыночек, - Бронислава, искренне тронутая его душевным откровением, не смогла сдержать слез; то, о чем она догадывалась или чего не знала, предстало перед ней наяву, жалость к Владиславу заполнила ее целиком, - прости меня, прости. Я должна была защищать тебя, поддерживать в трудные минуты, но я оставляла тебя одного, боялась прогневить Станислава. Отныне я вижу тебя иным человеком, не таким как раньше.

Ты ни в чем не виновата. Значит, так должно было случиться, и кто знает - возможно, это и к лучшему, иначе разве я уехал бы в Англию, кою полюбил всем сердцем?

Наступило грустное