Королевские сестры - Виктория Холт

всепоглощающим. Ее любимый сын, для которого она планировала такое великое будущее, — труп в гробу. Но это было в прошлом. Оставались другие дети — ее дорогой сын Джон все еще был с ней; ее девочки, Генриетта, Анна, Элизабет и Мэри. Они у нее еще были.

И ее собственный дорогой муж, тот, другой Джон, который в этот самый миг был узником в Тауэре.

Она должна немедленно ехать к нему. Она поселится там, чтобы быть с ним.

Нет. Не сейчас. Она навестит его, но не останется. Она вернется к принцессе Анне, ибо рядом с ней у нее будет куда больше шансов добиться его освобождения.

***

Тем временем королеву ждали отрадные вести. Флот под командованием адмирала Рассела разгромил французов при Ла-Хог в грандиозном морском сражении, длившемся пять дней и ночей. Это была полная победа. Как же Мария была рада! Вся тревога последних дней, казалось, отступила, пусть и ненадолго.

Первой ее мыслью были раненые в битве, и она отправила в Портсмут пятьдесят врачей и медикаменты; она пожертвовала тридцать семь тысяч фунтов для раздачи тем, кто участвовал в победе; она приказала звонить во все колокола по всему Лондону.

«Это все решило, — говорили повсюду. — Теперь Яков уже не вернется».

Янг, опасаясь, что бумагу, подброшенную Блэкхедом в дом епископа, так никогда и не найдут и весь заговор провалится, отправил Блэкхеда обратно в Бромли — забрать документ.

На сей раз Блэкхед явился как посланник правительства и заставил изумленных слуг позволить ему обыскать дом. Он прошел прямиком в заброшенную гостиную и нашел бумагу там, где и оставил. Он принес ее Янгу, который немедленно отправил Блэкхеда с ней к государственному секретарю.

Тем временем епископа Рочестерского допросили, как и его слуг, и он, без сомнения, держался как невиновный человек.

Блэкхед принес им документ, поэтому было решено привести и епископа, и Блэкхеда в Совет и допросить их вместе.

На такое Блэкхед не рассчитывал. Он пришел в ужас, когда его ввели в большую палату и он увидел лордов, сидевших вокруг стола. Еще больше он встревожился, когда ввели епископа.

— Этот малый пришел ко мне с письмом от своего дьякона! — воскликнул епископ.

— Так вы слуга дьякона. Его имя, пожалуйста?

Блэкхед не мог вспомнить.

— Э-э… сэр… он был очень хорошим хозяином…

— Его имя?

Блэкхед закусил губу. Хоть убей, он не мог вспомнить ни одного имени. Янг не подготовил его к этому.

— Этот малый напуган до смерти, — сказал один из лордов за столом. — Дайте ему время подумать.

Блэкхед напряг память и назвал какое-то имя и город, который знал. Это записали. Он вздохнул свободнее.

Епископ сказал:

— Нет такого дьякона. И прихода такого нет.

— Что ж, вам лучше сказать правду.

У Блэкхеда тряслись колени.

— Это не моя вина, — пролепетал он.

— А чья же тогда?

— Ну… это все Роберт Янг. Он сказал, мол, это будет просто. Эти люди устроили заговор против короля и королевы, и это единственный способ предать их суду.

— Зачем вы принесли это фальшивое письмо епископу?

— Чтобы я мог подложить туда бумагу.

— Значит, вы подложили бумагу в цветочный горшок?

Все было бесполезно. Он не мог придумать никакой истории, поэтому ему пришлось рассказать правду.

Янга привели в Совет.

— Вы знаете этого человека, Стивена Блэкхеда? — спросили его.

— Да, милорд. Он сидел со мной в тюрьме. Меня несправедливо обвинили…

— И вы использовали его в этом заговоре, чтобы обвинить епископа, милорда Мальборо и других?

— Милорд, я никогда не говорил с этим человеком об этом деле.

— Однако он, кажется, хорошо осведомлен о заговоре, который вы обещали раскрыть.

— Это все очень просто объясняется, милорд. Епископ подкупил Блэкхеда, чтобы тот рассказал эту нелепую историю.

— И все же вы сообщили нам, что это письмо находится в цветочном горшке в доме епископа?

— Это не так, милорд. Это часть заговора против меня.

Янг защищался гладко и с апломбом, который говорил о невиновности, но его рассказу не хватало достоверности. Он ведь и вправду предупредил Совет обыскать цветочные горшки, к тому же у него было уголовное прошлое.

Когда результаты дознания представили королеве, она сказала, что Янг — негодяй, и заговор против епископа явно сфабрикован им.

Она по-прежнему считала, что замешанные в деле люди симпатизируют якобитам, но в данном случае их нельзя было признать виновными.

— Отправьте Янга и Блэкхеда обратно в Ньюгейт, — приказала она, — пусть там ждут суда. Что же до Мальборо…

Она посмотрела на членов своего Совета. Ей хотелось бы оставить Мальборо в заключении, но это было бы несправедливо. Его отправили в Тауэр за участие в этом заговоре, а заговор оказался фикцией, сфабрикованной злодеем с уголовным прошлым.

Мальборо должен быть освобожден.

«Под залог», — таков был вердикт. Они были уверены, что Мальборо не совсем чист.

Так Мальборо был освобожден из Тауэра, но подозрение в виновности осталось на нем, и он не мог назвать себя свободным человеком.

***

Едва отзвонили колокола в честь победы при Ла-Хог, как пришла весть о поражении армии Вильгельма при Намюре.

Мария была ошеломлена.

— Такая внезапная перемена, — воскликнула она леди Дерби, — это больше, чем я могу вынести.

Она планировала пышные торжества, ибо ей и в голову не приходило, что Вильгельм может потерпеть поражение; казалось иронией судьбы, что он потерпел неудачу, а флот, действовавший под ее началом, одержал победу. В глубине души она предпочла бы, чтобы все было наоборот, просто ради удовлетворения Вильгельма, но, конечно, это было глупо. Победа при Ла-Хог имела гораздо большее значение, чем поражение при Намюре. Эта морская победа вполне могла сделать невозможным будущее вторжение.

— Но, — настаивала она, — я совершенно ошеломлена.

За этим последовали и другие дурные вести. Отступив от Намюра, где ему не удалось прорвать осаду, Вильгельм потерпел поражение при Стенкерке, но, к счастью, нанес врагу такие потери, что тот не смог в полной мере воспользоваться победой.

Более того, пришла весть о заговоре с целью убийства Вильгельма, который был чудом раскрыт вовремя. Французский офицер по имени Грандваль был схвачен англичанами и казнен, но перед смертью признался, что Яков II и его жена были причастны к этому замыслу.

Когда Мария услышала это, она, хоть и ужаснулась опасности, которой подвергся Вильгельм, не могла не испытать своего рода ликование. Ее