Венская рапсодия - Дростен Юлия

Фанни знала, что до войны мадам Моро частенько посещала это заведение, но сама ни разу тут не была. Хотя она так волновалась, что не могла ясно думать, ее поразила роскошь интерьеров. Казалось, война с ее нуждой и ужасами обошла «Захер» стороной. Здесь мир роскоши остался нетронутым. Стены покрывали шелковые обои, на мраморных полах лежали персидские ковры. Продуктовые карточки тут не принимали: платить следовало наличными. На стол подавались настоящие деликатесы, а не блюда из суррогатов.

После того как Фанни поприветствовали две постоянные клиентки мадам, она прошептала Максу на ухо:

— Бьюсь об заклад: самое позднее завтра все будут судачить о нашем визите.

Анна Захер повернула в небольшой коридорчик и постучала в темную дверь, обрамленную красными бархатными шторами.

— Отдельный кабинет номер два, прошу вас, господа. — Она подождала секунду и открыла дверь: — Ваши гости, господин гауптман.

Бруннер поднялся из-за стоявшего посреди кабинета стола. Он поприветствовал Макса крепким рукопожатием и склонился к руке Фанни с поцелуем.

— Могу ли я прислать официанта принять заказ? — спросила Анна Захер и после утвердительного ответа Бруннера вышла.

Бруннер помог Фанни устроиться на стуле и сел сам.

— Рекомендую торт «Захер» со взбитыми сливками. Его нигде не делают так вкусно, как здесь, где он был изобретен. А к нему — чудесный, несравненный настоящий кофе. Кальман, ты платишь: это мой гонорар за помощь в ваших поисках.

Фанни так нервничала, что едва не рассмеялась. Товарищ Макса оказался обаятельным кавалером, и она почти сразу перестала обращать внимание на его обезображенное лицо.

Когда торт и кофе были поданы и молодая женщина ощутила давно забытые ароматы, она почти забыла о том, зачем пришла.

— Отец небесный, — вздохнула она после первого кусочка. — Я уже позабыла чудесный вкус настоящей еды!

Бруннер согласился с тем, что настоящим тортом и кофе в такие времена нужно наслаждаться с особенным благоговением, и принялся есть, никуда не торопясь. Когда на тарелках не осталось ни кусочка, официант убрал посуду.

— Итак, барышня Шиндлер, — сказал гауптман, когда они снова остались втроем. — Одно я скажу вам сразу: никто не должен знать, откуда вы получили информацию. Я могу на вас положиться?

— Разумеется, — серьезно ответила Фанни.

— Хорошо, тогда я пойду выкурю сигару с госпожой Захер, а то и не одну.

Женщина разочарованно посмотрела на него, и Бруннер рассмеялся. Он наклонился, взял кожаную папку, прислоненную к ножке кресла, и положил ее на стол.

— Иногда я бываю немного рассеянным и забываю, что у меня с собой секретные документы, — заявил он и подмигнул Фанни. — Поэтому случается, что кто-то, для кого они не предназначены, может их случайно прочесть. Но я ничего не видел и не знаю. — Он поклонился и вышел.

— Что все это значит? — растерялась Фанни.

— Он работает в секретной службе, — пояснил Макс. — И у него будут большие неприятности, если станет известно, что он намеренно передал кому-то секретные документы. — Кальман открыл папку, вынул документы и придвинул к возлюбленной: — В этом секретном отчете содержится история твоего происхождения, Фанни.

Дрожащими пальцами она перевернула первую страницу и пораженно воскликнула:

— Ой, это же письмо, которое я отправила в осведомительное бюро! А это, наверное, конверт с информацией на случай непредвиденных обстоятельств, о котором говорила Йозефа. — Она взяла в руки коричневый конверт, перевернула его и посмотрела на белую печать на черном фоне. — И в самом деле точь-в-точь такая, как в том объявлении в газете, — пробормотала Фанни. Отложив конверт в сторону, она принялась за чтение. Дойдя до последней страницы, молодая женщина замерла на несколько секунд, затем сложила документы и посмотрела на Макса: — То, что здесь написано, настолько невероятно, что я едва могу в это поверить.

Наступила пятая военная осень. Потери на фронтах по-прежнему были огромными, и все больше солдат дезертировало. Целые полки складывали оружие и возвращались домой, и командиры ничего не могли поделать.

В Вене многие страдали от сильной нужды. Продуктов не хватало уже давно, но теперь тем, кто не мог покупать их по непомерным спекулятивным ценам, грозила голодная смерть. Армейских заказов стало меньше, и Фанни не спала ночами, ломая голову над тем, как прокормить сотрудниц дома мод. Кроме того, она заботилась о Йозефе. И все же, несмотря на заботы, мысли каждый день крутились вокруг того, что она прочитала в документах, с которыми ей позволил ознакомиться Бруннер, товарищ Макса. С тех пор прошло уже почти пол года, но Фанни все еще не могла поверить в прочитанное. Солнечным октябрьским утром, едучи в омнибусе от Йозефы в модный салон, она тоже думала об этом.

— Проклятье! Проваливайте и оставьте лошадей в покое! — взревел кучер.

Молодая женщина сжалась и через переднее окно посмотрела на улицу. Прямо рядом с лошадьми множество людей размахивали красными флагами, скандируя:

— Долой кайзера! Долой монархию!

Напуганные животные раздували ноздри и перебирали копытами. Когда кто-то из толпы попытался схватить их за сбрую, лошади рванулись на дыбы.

Фанни нетерпеливо забарабанила пальцами по лежащей на коленях сумочке. Ей срочно нужно было назад в магазин, но омнибус застрял между ратушей и университетом. Демонстрация, маршировавшая по Рингу в направлении Бургтеатра, казалась бесконечной. Тысячи мужчин и женщин с красными коммунистическими или красно-бело-красными республиканскими флагами шагали по улице, выкрикивали лозунги и распевали во всю глотку:

— А что с господами? С них нечего взять! Улицы будут у нас подметать!

Фанни почувствовала запах гари. Мужчина, сидевший передней, воскликнул:

— Ну и ну, совсем с ума сошли! Они жгут кайзера!

Пассажиры с ужасом посмотрели в указанном мужчиной направлении. Площадь перед университетом была полна студентов. Одни махали транспарантами, другие срывали черно-желтые флаги монархии. Посреди площади клубился дым. Студенты притаскивали портреты кайзера, висевшие в актовом зале и аудиториях, и с улюлюканьем бросали их в огонь. Все больше голосов в омнибусе призывали полицию, но блюстителей порядка нигде не было видно.

— Боже мой! Вы только посмотрите! Там молодая де-вица! Этот сброд ее просто затопчет! — Старуха с корзинкой на коленях ткнула Фанни в бок.

В толпе рядом с омнибусом оказалась зажата молодая женщина. Она нерешительно пыталась проложить себе дорогу, но ей не удавалось сдвинуться с места. В конце концов кто-то ее толкнул, она споткнулась и упала на колени. Катившаяся поверх толпа не позволяла ей подняться, и бедняжка кричала от ужаса.

— Иисус и Мария, да это же Нелли! — Фанни вскочила, ринулась к задней площадке омнибуса и выпрыгнула на улицу. Хелена была всего в нескольких метрах от нее. Она скорчилась на дороге, закрыв руками голову.

— Расступитесь! Немедленно расступитесь! — кричала Фанни изо всех сил, угрожая людям кулаками.

Ей удалось пробиться к Хелене, взять ее за руку и поднять. От страха та ее не узнала и начала отбиваться, но подруга вцепилась в нее железной хваткой и закричала прямо в ухо:

— Нелли, это я, Фанни! Я вытащу тебя отсюда! — Она приобняла Хелену и потянула за собой.

Наконец женщины остановились в узком переулке позади университета. Там было не так много народу и относительно тихо.

Хелена всхлипывала и цеплялась за Фанни.

— Все хорошо, — успокаивала ее подруга, — тут с тобой ничего не случится.

— Не знаю, чем кончилось бы дело, если бы не ты, — выдавила Хелена между всхлипываниями. Плечи у нее тряслись от рыданий.

Фанни подумала и объявила:

— Пойдешь со мной в салон мод. Там мы обе сможем немного успокоиться.

Чтобы избежать толпы, Фанни повела подругу в обход мимо парка Фольксгартен и миноритской церкви через Герренгассе на улицу Грабен. Примерно через десять минут они добрались до черного хода салона. Фанни провела Хелену в бывший кабинет мадам и усадила на стул.