Расколотая корона - Виктория Холт

Войны — неотъемлемая часть жизни короля, предположил Генрих, но не стал спорить с Людовиком. Бедный старик выглядел старше, чем когда-либо, и кожа его приобрела нездоровый оттенок.

Генрих был рад возобновить дружбу с Филиппом, графом Фландрским, но тот уже не имел на него прежнего влияния, ибо Генрих стал опытнее в мирских делах и, хотя помнил, как щедр был граф, когда посвящал его в радости турниров, он уже не казался ему столь блистательной особой, как прежде.

Не питал Генрих особой симпатии и к юному принцу Франции. Его никто не любил; характер у него был не из приятных. Лишь отец души в нем не чаял, да, конечно, министры Франции понимали его важность, ибо он был наследником, и умри он после того злоключения в лесу, несомненно, появилось бы столько претендентов на престол, что гражданская война стала бы неизбежной.

Людовик решил, что следует провести благодарственную службу в Сен-Дени в честь чудесного выздоровления Филиппа, и сделать это как можно скорее.

Он не хотел, чтобы Томас Бекет счел его неблагодарным за заступничество.

Дата была назначена. Генрих Молодой поедет бок о бок с Филиппом, чтобы показать всем, что дружба между Францией и Англией крепка.

Когда слуги помогли Людовику сесть на коня, их поразила его бледность, и один из них спросил короля, не чувствует ли он себя нехорошо.

— Немного устал, — ответил Людовик.

— Милорд, может, вам следует отдохнуть?

— Нет, — ответил король. — Я ни за что не пропущу эту церемонию.

Но он ее пропустил, ибо, когда процессия двинулась к аббатству, король, к ужасу всех, повалился вперед. Он бы соскользнул на землю, если бы один из рыцарей, который внутренне уже отметил его бледность, не поспешил его подхватить.

Короля доставили обратно в замок, и вскоре у его постели собрались лекари.

У него случился удар, и он не мог ни говорить, ни двигаться.

Через несколько дней ему стало немного лучше. Речь вернулась, но одна рука и нога были парализованы.

***

В одном Людовик был непреклонен. Коронацию нельзя больше откладывать. Теперь, более чем когда-либо, было необходимо, чтобы Филипп был коронован королем Франции.

Он послал за Филиппом, графом Фландрским, и умолял его присмотреть за юным Филиппом. Граф был одним из крестных отцов Филиппа, напомнил он, и это его долг.

— Мой сын умен, но так молод, — сказал король. — Ему многому предстоит научиться, но он достаточно проницателен, чтобы научиться. Я верю, что те, кто желает мне добра, будут и ему добрыми друзьями.

Филипп, граф Фландрский, поклялся, что будет служить Филиппу всеми своими силами.

Так он и сделает, пообещал он себе, если мальчик поддастся его влиянию. Граф уже представлял, как его могущество будет расти по мере роста его влияния. Было ясно, что Людовику недолго осталось жить; новый король будет очень молод, и если он примет руководство своего крестного отца, Филипп, граф Фландрский, будет весьма доволен. Все будет, как желал Людовик, только юный Филипп будет служить графу Фландрскому, а не наоборот. Когда это случится, между ними воцарится мир, и они будут трудиться вместе на благо Франции и графа.

Жена Людовика Адель пришла к его постели, и он поделился с ней своими тревогами.

— Хотел бы я, чтобы наш сын был немного старше, — сказал он.

— Он скоро повзрослеет, — успокоила она его.

— Не успеет.

— Успеет, — сказала она.

Взгляд ее был печален. Он был добрым и нежным мужем. Она боялась, когда приехала в Париж, чтобы выйти за него замуж и стать королевой Франции. Ее семья, естественно, была в восторге от этого союза, и теперь она думала о своих братьях, ибо, если Людовик умрет, ей понадобится их помощь. Филипп был слишком молод, чтобы править, и вполне мог попасть под влияние тех, кто не принесет ему добра.

— Адель, дорогая моя, — сказал Людовик, — ты была мне хорошей женой, и я никогда не смогу отблагодарить тебя за то, что ты подарила мне сына.

Она опустилась на колени у его кровати и поцеловала ему руку.

Он пробормотал нежное слово.

— Вы должны поправиться, — сказала она ему.

Он кивнул, чтобы утешить ее, но не верил, что когда-нибудь покинет эту постель.

В день коронации он все так же лежал и мечтал оказаться в Реймсе. Там корону на голову Филиппа возложит его дядя — брат Адели, — который был архиепископом Реймским. Он был добрым и сильным человеком. Ее братья будут стоять рядом с Аделью, и скоро мальчик, который, как все должны были признать, был умен, достигнет возраста, когда сможет стоять на своих ногах.

Если бы только Филипп был немного старше, он мог бы умереть спокойно. Не то чтобы он был сейчас на что-то годен, кроме как быть символом; но он все еще был королем Франции, и люди уважали его как такового, но в этот день появится другой король, юный мальчик, который, как он горячо молился, вырастет великим королем.

Он чувствовал, что, хотя он лежит в Париже, а его сын в Реймсе, духом он с ним.

Он знал, что Филипп, граф Фландрский, понесет золотой меч, а юный Генрих Английский будет держать корону, и церемонию проведет дядя Филиппа.

Он слышал музыку. Он все видел своим мысленным взором и молился: «Святая Матерь, позаботься о моем сыне. Даруй ему мудрость, которой не было у меня. Укрепи его в борьбе с врагами и научи милосердию к тем, кто причинит ему зло. Если ты сделаешь это, я готов отойти с миром».

А в Реймсском соборе юный Филипп ликовал. Наконец-то король Франции. Генрих Молодой, глядя на него, хотел сказать: «То, что тебя короновали, еще не делает тебя королем. Тебе придется подождать смерти отца, но это, без сомнения, недолго».

«А мне, одному небу известно, сколько еще ждать».

***

Куда бы ни направлялся юный король Франции, граф Фландрский сопровождал его. Лукавый граф теперь пытался стать для Филиппа тем же, кем некогда стремился стать для Генриха. Два юноши были в схожих обстоятельствах: оба коронованы при жизни отцов, оба носили титул короля, не имея власти.

Граф дивился безрассудству и короля Франции, и короля Англии, которым не хватило дальновидности понять, что нельзя возносить сыновей на такую высоту, пока сам носишь корону. Это было напрашиваться на неприятности. В случае с Людовиком, которому оставалось недолго,