Облака на коне - Всеволод Шахов

при переводе на иностранный? – Мела смутилась.

Катанский, с улыбкой, кивнул.

– Очень нелегко… – Мела хотела что–то ещё сказать, но Устинович подлетел к шахматной доске.

– Владимир, бросьте вы эти умные разговоры, я нашёл решение, – Устинович навис над доской и, показывая решение, передвигал фигуры, попеременно, то за белых, то за чёрных.

– Ух, точно! – Нобиле обрадовался, – точно, конём я и не думал пробовать. Нобиле утвердительно кивая, проверил решение задачи, потом задумался и расставил на доске фигуры.

– Вот такую задачку мне Милюков предложил решить. Я тоже не мог сразу решить, хотя мат в два хода. Кстати, а вы не знаете, почему Милюков перестал ко мне заходить? – Нобиле посмотрел на Катанского

– Кто? – Катанский поднял глаза.

– Борис Милюков. Вы разве с ним не знакомы? – Нобиле пытался помочь Катанскому вспомнить, – метеорологом работает в Дирижаблестрое. Такой интеллигентный, по–французски тоже немного говорит… худой с тёмными растрёпанными волосами.

– Нет, не знаю, – Катанский чуть повернул подбородок к Устиновичу.

– Я слышал! – Устинович оторвался от фигур на доске, – рассказывают, что он, когда был в командировке в Ленинграде, тогда его и арестовали.

– Что? – Нобиле упёрся взглядом в Устиновича.

– Да, слухи ходят, ну в метеорологической службе знакомая работает, – видя, что Нобиле очень заинтересовался, Устинович, с воодушевлением, продолжил, – вроде как целую группу арестовали. Накрыли у одной дамы, где их целая шайка собиралась. Они против правительства что–то замышляли.

– Не могу поверить, – Нобиле пробормотал по–итальянски, поджал губы и уставился на шахматную доску.

17

Антонина посматривала то на недовольную физиономию мальчика, которого Тамара привела с собой, то на саму Тамару.

– Это мой Андрюша! – Тамара кивнула в сторону мальчика. – Поздоровайся! – встряхнула Андрюшу за плечо.

– Зд–ва–в–ствуйте! – выговорил тот.

– Представляешь, – Тамара сразу ринулась в гущу произошедших событий, – что маленькая стерва Гришиных натворила?! – Тамара не то задавала вопрос, не то показно восклицала. – С ножом на моего налетела, самой–то всего десять лет, а уже понабралась от своих…

Антонина непонимающе смотрела на Тамару, пытаясь уловить суть..

– Сначала руку ему порезала… Андрюша, покажи! – тот нехотя поднят правую забинтованную руку.

Антонина молчала, ожидая дальнейших пояснений.

– Я в магазин ходила. А Гришины весь день пили, орали… а гадина ихняя порезала. Они её оттащили, а она через полчаса снова к нему подбежала и и по плечу ножом. Он в обморок и упал. Только тогда все испугались…

Андрюша встрепенулся, молча потрогал плечо и скривил болезненную гримасу.

– Я прихожу, а он на кровати лежит, бледный. Я эту маленькую гадину… Светку… тормошить «что ты творишь?» А она рассказывает, как Андрюша накануне их старуху… ну бабка с ними живёт… точно ведьма…

Антонина теперь немного ухватила суть и выстраивала в голове очерёдность событий. Тамара продолжала:

– …я к воспитательнице детского сада… сегодня ведь выходной – она дома. Та и рассказывает. Шли мы около церкви… группу детсадовцев она там вела… А там старуха эта мелко крестится, что–то случилось… Уж очень она суетилась. И чёрт дёрнул этого, – Тамара не удержалась, снова тряхнула за здоровое плечо скучающе посматривающего в стороны Андрюшу, – подходит к ней и говорит: «Что ты делаешь?» Та, в ответ: «Богу молюсь и вы помолитесь». А этот ей и выпали.…

Андрюша вдруг оживился, скинул руку Тамары со своего плеча и выпалил звонким голоском:

– Облетели мы весь свет – никакого Бога нет!

Тамара без раздумья отвесила Андрюше подзатыльник. Тот пригнулся, замер, но притихший, всё же добавил:

– Ещё эта старуха крестилась… а потом спросила, – заметив, что Антонина его слушает, Андрюша уставился на неё во все глаза, – «А кто же тогда дождь на землю посылает?» Я ей и говорю: «Вот мы вырастем большими и не то делать будем» А ещё она плюнула…

Антонина подавила назревающую улыбку.

– Не на тебя же она плюнула? – Тамара рявкнула.

– Нет, себе под ноги… и ушла, – Андрюша клюнул носом воздух, показывая как старуха плюнула.

– А при чём здесь Светка? – Антонина решилась на вопрос, посмотрела на Тамару. Та сумбурно разъяснила:

– Светке этой… бандитке малолетней… ей десять лет. Как она узнала–то… сплетни небось дети разнесли.

– Ей Лариска, её подружка нашептала, – Андрюша, уже осваиваясь в комнате Антонины, подошёл к коробке с разноцветными нитками для вышивания.

– Во какой говорливый! Только и успевай слушать, – Тамара возмущалась громко, – и эти Гришины пьяные мне заявляют: «Ну, Кузнецова, ну у тебя агитатор растёт!»

– Ничего не агитатор, – Андрюша огрызнулся.

– Тоня, я чего привела его. Хочу оставить у тебя на ночь. У меня смена ночная, никак не могу отпроситься. В комнате в бараке оставлять сегодня нельзя. Гришины свою Светку–бандитку завтра к бабке отведут. Успокоится, а там видно будет… в милицию заявлять или нет…

Со двора послышалось распевное: – Марьюч–а–я! А каза престо!

– Во! – Тамара подбежала к окну. – Итальяшки твои. Толстуха Элодиха вылезла.

– Почему мои? Просто соседи! Семья Мансервиджи спокойная, ножами не режут, – Антонина тоже подошла посмотреть. У подъезда стояла крупногрудая жена Мансервиджи – Элодия.

– Научают детей не по–нашему балакать, – Тамара недобро оскалилась, – потом проблем не оберёшься. Ой, как руками машут, как будто нервные, а говор–то, говор, будто поёт.... суетный народец…

– Что поделать… темперамент… южный, – Антонина пожала плечами.

Андрюшка встрепенулся, громко повторил: – А каза престо!

– Что ты сказал? – Тамара зло уставилась на Андрюшу .

Антонина опередила, решила сгладить: – Это в переводе – «домой пораньше».

– Во как! А ты, смотрю, уже и речь ихнюю понимаешь. Быстро ты… как из барака переселилась, так и осваиваешься.

– Ну ты чего такая злая? Дети все вперемежку играют, русские, итальянцы. Не разделяются. И взрослым чего делить?

– Ты газеты–то читаешь? Знаешь, как этого Мансервиджи и зама его Бэрето чихвостят? – Тамара сузила глаза.

– Завистники, наверное.

– Да в этом механическом цехе бардак сплошной, – Тамара решительно вещала, – рабочие сами и материал и инструмент ходят по другим цехам ищут, сами у нормировщиков прибавки выпрашивают. Если водку вместе пьют, то прибавка обеспечена. И получается, за одну и ту же операцию, один получает триста рублей, другой и полставки не вырабатывает. А эти начальники – итальяшки, на всех только и кричат.

– Ты–то откуда знаешь? – Антонине не нравился этот разговор.

– В газете написано… Да и общаюсь я… Не как ты… Мне Матвей жаловался, что мимо проходишь, даже не кивнёшь… Как будто и не знаешь его.

– Когда такое было? – Антонина почувствовала что краснеет.

Тамара замялась:

– Виделись как–то… на дне рождения одной подруги…

Тамара решила не углубляться, перешла опять на газеты.

– Кстати, ведь у нас в цехе тоже не всё нормально. Ты же сама помнишь… У Шакка бригада любимчиков была… Бригадирша Недорезова и