Венская рапсодия - Дростен Юлия

— Макс?

Эмма подбежала к матери и прижалась к ее ногам.

— Бог в помощь, Нелли! Я правда так сильно изменился?

Она помедлила, но потом все же подошла к мужу и поцеловала в щеку.

— Что ты! Я просто удивлена. В газетах пишут, что Перемышль капитулировал. Я думала, что ты, как и другие, попал в плен.

Макс испытал такое разочарование, что не нашел слов. Встреча с семьей после долгой разлуки оказалась совсем не такой, как он себе представлял.

Хелена оценивающе посмотрела на него:

— Ты отощал.

— Кухня в Перемышле была не особенно питательной, — попробовал пошутить Кальман. — Чаще всего приходилось довольствоваться черствым хлебом. А ты теперь, стало быть, сестра милосердия?

Хелена кивнула.

— Когда в начале зимы в Вене появились первые беженцы, я окончила курсы по уходу за больными и ранеными при Красном Кресте. Теперь забочусь о беженцах вместе с Изабеллой. — Она задумчиво посмотрела на людей в холле. — Мы их уже немножко откормили, но ты не представляешь себе, в каком состоянии они сюда добрались. Оголодавшие, полные паразитов и инфекций, они босиком шли до Вены сотни километров.

— Кажется, эти люди тебе дороги. — Максу не удалось скрыть горечь.

— Я делаю что-то осмысленное, возможно в первый раз в жизни, — сказала Хелена тихо и погладила Эмму по голове. — Откуда ты узнал, что мы здесь?

— Привратник сказал. — Макс подмигнул дочери, которая рассматривала его, прижавшись к ноге матери: — Теперь-то ты поздороваешься с отцом, Эмма?

— Иди же. — Женщина подтолкнула малышку к отцу. Тот с улыбкой протянул ей руку. Подумав, Эмма дала ему свою. Макс готов был разрыдаться от счастья и не заключил дочь в объятия лишь потому, что боялся напугать.

— Она выглядит сильной и здоровой.

— Мы из тех счастливчиков, кто может позволить себе продукты по абсурдно высоким ценам. При необходимости приходится покупать у спекулянтов, — вздохнула Хелена.

Макс отпустил Эмму и выпрямился.

— Что касается продуктов… Здесь вкусно пахнет.

Его супруга отвела глаза.

— Того, что у нас есть, едва хватает для беженцев.

Макс сглотнул.

— Конечно.

— Макс! — По лестнице сбежала Изабелла и бросилась брату на шею. — Это в самом деле ты? Боже мой! Когда ты приехал в Вену и как долго останешься?

По лицу у нее бежали слезы. От радости она перешла на венгерский. Закончив обниматься с братом, Изабелла сделала шаг назад и критически осмотрела его:

— Ты такой худой, что даже форма стала велика. Тебе обязательно нужно что-нибудь съесть! — Она схватила Макса за руку и потянула за собой прочь из холла.

Вместе они пошли по коридору. На дверях висели листы бумаги, на которых на разных языках значилось: «уборная», «процедурная», «столовая», «школьный класс», «приемная». Вдоль стен стояли стулья, на которых сидели люди. Все они поглядывали на дверь в конце коридора, перед которой стояла очередь.

— Здесь находятся комнаты общего пользования, — объяснила Изабелла. — Наверху в номерах живут беженцы. Их так много, что приходится размещать в одной комнате целую семью. Но до сих пор нам как-то удавалось справиться.

— И ты все это организуешь? — Макс сделал широкое движение рукой.

Его сестра кивнула.

— Возможность заполучить гостиницу была счастливой случайностью. Я увидела пустующее здание и подумала, что в нем можно разместить беженцев. Найти владельца оказалось несложно, а вот убедить его удалось не сразу. Гостиницу закрыли, потому что планировался ремонт. Но владелец не мог найти ни материалов, ни строителей, так что дело встало. Он согласился лишь после того, как я предложила ему задействовать для ремонта беженцев.

Позади них открылась дверь. Обернувшись, Макс увидел группу из пары десятков детей, которые, смеясь и болтая, выходили в коридор. За ними следовала хорошенькая молодая кудрявая женщина с темными глазами. Проходя мимо брата с сестрой, она застенчиво покосилась на Макса и поспешила дальше.

— Кто это? — спросил он.

К его удивлению, Изабелла покраснела.

— Расскажу за обедом. — Она устремилась к двери в конце коридора, на которой висел лист бумаги со словом «кухня», написанным на разных языках.

Очередь расступилась, и Макс заметил, что все с улыбкой приветствуют его сестру.

Изабелла вошла на кухню, втянула за собой брата и закрыла дверь. Едой запахло так сильно, что у Кальмана закружилась голова. Он не мог оторвать взгляда от больших кастрюль на чугунной плите. Две беженки в передниках собирали на большом столе посреди кухни металлические миски и ложки, еще одна резала хлеб. Кухарка стояла у плиты, помешивая содержимое кастрюль.

— Опять не можете дождаться полудня? — заворчала она и повернулась. — Боже мой! Это вы, милостивый сударь? — воскликнула кухарка и перекрестилась.

— Да, это он, — подтвердила Изабелла. — И полумертвый от голода. Ему срочно требуется порция похлебки.

— Сию минуту, милостивый сударь! Сию минуту! — Кухарка сняла с крючка над плитой поварешку.

Чуть позже брат с сестрой сидели у заваленного бумагами стола в кабинете Изабеллы. Она смотрела, как брат с жадностью глотает густой гороховый суп. Закончив, он вычистил миску кусочком хлеба.

— Вкуснее ничего в жизни не ел! — Макс с глубоким вздохом отодвинул от себя миску.

— Хочешь еще?

Он покачал головой, хоть и был уверен, что у него в животе достаточно места для целой кастрюли супа и минимум одной буханки хлеба.

— А ты не голодна?

— Я ем достаточно. То, что готовится здесь, идет беженцам. Они получают только самое необходимое, но наш прекрасный бургомистр Вейскирхнер все равно не оставляет попыток избавиться от бедолаг, ищущих у нас защиты. Сегодня почта принесла вот это, — она протянула Максу лист бумаги.

— «Официальное требование к беженцам из Западной Галиции вернуться по месту проживания, — прочитал он вслух. — После отражения вражеского вторжения положение в настоящий момент настолько улучшилось, что…» Это просто смешно! — Макс разозлился. — Положение на Восточном фронте никоим образом не улучшилось, в особенности для людей в приграничных областях. По ним, как пожар, проходят то русская, то наша армии. Послать туда людей можно только на смерть! — Он подавленно добавил: — Евреям приходится хуже всего. В приграничных областях они становятся жертвами чудовищных погромов и массовых расправ. Казаки гонят их перед собой на австрийские войска, будто скот. А наши солдаты довершают дело.

— Я слышала об этом, — тихо сказала Изабелла. — Беженцы рассказывали. До войны я считала себя не еврейкой., а гражданкой Австро-Венгрии. Сейчас же, зная о том, каким лишениям и гонениям подвергаются евреи, я чувствую себя одной из них.

Оба помолчали. Затем Изабелла продолжила:

— Кстати, Нелли мне сильно помогает. Она здесь каждый день, самоотверженно заботится о медицинском обеспечении беженцев. Когда приходит врач, она не отстает от него ни на шаг и наблюдает за всеми его действиями. Еще она пожертвовала приюту всю детскую одежду, которую сшила после… Извини, — осеклась она, — я не хотела об этом напоминать.

— Во всяком случае, все это шитье оказалось не напрасным, — пожал плечами Макс.

Изабелла пристально посмотрела на него.

— Фанни тоже нам помогает. Ты, наверное, видел, что женщины в холле шьют. Это армейский заказ, который она нам обеспечила.

Услышав имя Фанни, Макс почувствовал, как сердце забилось быстрее. Ему сразу же захотелось задать множество вопросов, но, заметив испытующий взгляд сестры, он сменил тему:

— Кто оплачивает жилье и обеспечение? Вряд ли расходы покрываются армейскими заказами от Фанни.

— К сожалению, нет, — подтвердила Изабелла. — Медикаменты мы получаем в Центральном ведомстве обеспечения беженцев, но в небольших количествах, да и то приходится клянчить. Проживание бесплатное, потому что мужчины делают ремонт. Ну а еду… еду я по большей части оплачиваю сама. — Она смущенно улыбнулась, а потом озабоченно посмотрела на брата: — С продуктами дела обстоят все хуже, цены растут не по дням, а по часам. Если в апреле введут хлебные карточки, положение станет еще более тяжелым. Беженцам по норме полагается меньше, чем жителям Вены.