Расколотая корона - Виктория Холт

— Вы можете поехать в Солсбери к матери, но наедине с ней не останетесь.

— Нет, — сказал Ричард. — Она должна приехать сюда. Если вы пригласите ее сюда и она приедет, тогда в Аквитании узнают, что это я потребовал ее видеть и что я — ее друг. Только тогда они примут меня.

Король задумался.

— Позвольте моей матери вернуться со мной в Аквитанию, — продолжал Ричард.

— Никогда, — сказал король.

— Я бы поехал с ней и с моей невестой.

Губы короля сжались. Он вдруг сказал:

— Ваша мать приедет сюда, в Уинчестер. Она пробудет здесь несколько дней, а затем вернется в Солсбери. Тогда народ Аквитании увидит, что ее привезли сюда по вашей просьбе. Они не смогут тогда сказать, что вы ей не друг.

Ричард склонил голову.

— Остается еще вопрос моей невесты, — продолжал он.

— Покорите Аквитанию, — сказал король, — и тогда придет время думать о женитьбе.

— Я хотел бы видеть принцессу Алису. Она уже достигла брачного возраста. Мой брат Генрих говорит мне, что король Франции спрашивает, почему брак так долго откладывается.

— Принцесса путешествует по северу. Если она вернется, пока вы здесь, вы непременно встретитесь. Уладьте свои дела в Аквитании, а потом посмотрим, быть ли свадьбе. А пока я обещаю вам вот что: вы увидите свою мать, и это будет здесь, в Уинчестере.

***

Алиенора громко рассмеялась, когда услышала, что ей предстоит ехать в Уинчестер. Какая радость — увидеть своего любимого Ричарда! Она будет рада видеть и Генриха с Джеффри, и, возможно, юного Иоанна. Но лучше всего, пожалуй, будет встреча с мужем. В ее голове уже рождались язвительные речи. Ей не терпелось высказать ему все, что она о нем думает, вступить в одну из тех словесных баталий, которые всегда ее волновали.

Она послала за своими швеями. К счастью, здесь, в Солсбери, она не была лишена никаких удобств; если она и была пленницей, то пленницей королевской. В ее тюрьме было мало дел, и ее служанки шили для нее платья, а поскольку она всегда славилась своей элегантностью, она сомневалась, что что-либо при дворе короля могло сравниться с нарядами ее собственного покроя.

В приподнятом настроении она отправилась в путь из Солсбери в Уинчестер в окружении королевской стражи. Она возликовала, увидев башни дворца, и, подъезжая, громко рассмеялась от торжества.

Король принял ее, и несколько мгновений они оценивающе разглядывали друг друга. Она склонила голову и рассмеялась.

— Итак, наконец-то мы встретились, милорд, — сказала она.

Король махнул рукой тем, кто стоял в его покоях.

— Оставьте нас, — приказал он.

— Что ж, мы одни, — сказала она. — Клянусь Богом, Генрих, я вижу седину в твоих волосах и глубокие морщины на твоем лице.

— У меня было много забот, как тебе хорошо известно.

— Я знаю, что твои сыновья тебя не любят.

— Их мысли отравлены их матерью.

Она пожала плечами.

— Это поступки их собственного отца отвратили их от него. Почему ты позволил мне приехать сюда?

— Чтобы ты могла увидеть своих сыновей.

— Какая снисходительность! Полно, Генрих, есть и другая причина, помимо любви, которую ты питаешь к ним… или ко мне.

— К тебе я не питаю никакой.

— Я так и боялась, — насмешливо сказала она.

— Но ты мать моих сыновей, и они просили тебя видеть.

— Значит, мы встретимся. Я ликую. И ты привез меня сюда, чтобы угодить моим подданным в Аквитании, не так ли? Если они узнают, что я здесь в эту Пасхальную неделю, они будут меньше тебя ненавидеть и поймут, что Ричард — мой друг. Это государственная мудрость, Генрих, мой муж, и я скажу, что ты в этом весьма искусен.

— Благодарю.

— А теперь, когда Ричард здесь, нам нужно обсудить одно дело… он, я и, возможно, ты.

— И что же это за дело?

— Его женитьба, конечно. — Она внимательно изучала его. — И где же наша милая маленькая принцесса? Признаюсь, я ожидала найти ее здесь.

— Она уехала на север… для поправки здоровья.

Королева подняла брови.

— Значит, она больна? Уж не от любви ли… к Ричарду? Но ведь она не видела его в расцвете юности, не так ли?

— Она уже уехала, когда он прибыл.

— Нелюбезно с ее стороны! Разве ей не терпится увидеть своего жениха?

— Я бы подумал, что после твоего уединения у тебя найдутся другие дела для обсуждения, кроме этой помолвки Ричарда.

— Я могла бы попросить о свободе. Ты готов дать ее?

— Если бы и дал, откуда мне знать, что ты не станешь плести заговоры против меня, как раньше?

— В этом ты никогда не сможешь быть уверен.

— Тогда ты понимаешь, почему должна оставаться моей пленницей.

— Я думала, мы могли бы заключить сделку.

— С чего бы мне торговаться с пленницей?

— Ты хочешь развода.

— Кто тебе это сказал?

— Ходят слухи.

— Не следует доверять слухам.

— О, это зависит от источника. И предположим, я соглашусь на развод, ты меня освободишь?

Он сказал:

— Развода не будет.

— Я слышала, ты уже выбрал себе следующую королеву.

— Скажи мне, кто сообщил тебе такие новости! Я вырву им языки, ибо не потерплю, чтобы обо мне распускали такую ложь.

— Значит, это правда, не так ли?

— Если бы было правдой, что я хочу развода, почему бы мне не поторговаться с тобой, как ты предлагаешь?

— Не сомневаюсь, у тебя есть свои причины.

— Нет, — сказал он. — Я не просил о разводе.

— Ты преподнес кардиналу Гугуцону богатые дары. Неужели лишь для того, чтобы уладить спор между Йорком и Кентербери?

— Я привез тебя сюда не для того, чтобы обсуждать с тобой мои действия.

— Нет. Я прекрасно знаю, почему ты это сделал. Ты всегда действуешь из честолюбия. Ричарду необходимо показать моему народу, что он мой друг, а не твой. Поэтому ты позволяешь всем узнать, что он убедил тебя позволить нам встретиться здесь. Не думай, что я не знаю твоих уловок, Генрих Плантагенет.

Генрих пожал плечами.

— Хочу, чтобы ты знала: