"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ) - Шульман Нелли

Ознакомительный фрагмент

— Во-первых, — сказал Джон, окуная перо в чернильницу, — всегда сам выписывай свой паспорт. Тогда потом не надо мучиться, повторяя чужой почерк. Ко мне это не относится, я учился у хороших мастеров своего дела, тут, в Италии, могу писать, как угодно, но мало ли.

— Во-вторых, вот тут, — он показал, где, — всегда оставляй место, не надо сразу шлепать печать. Тогда ты всегда сможешь внести в паспорт, кого нужно. Ну, — он смешливо потер нос, — никогда не знаешь, кем обзаведешься по дороге. Женой там, детьми. Вот мы с тобой, например — у меня дочка на старости лет появилась, а у тебя — сестра.

— А синьор Бруно, — смотря на ровные, аккуратные строки, что появлялись из-под пера отца, спросил маленький Джон, — что с ним теперь будет?

— Отправится под трибунал святой Инквизиции, что, — сердито пробормотал Джон, посыпая чернила песком. «Посмотрим, может быть, и удастся его оттуда вытащить, хотя с характером Фагота на это надежды мало. Вот, — он полюбовался, — леди Констанца Холланд, двух лет от роду, волосы рыжие, глаза карие, путешествует с отцом.

— Все, — Джон встал, — я иду спать. Тут лодка придет на рассвете, извинись, и скажи, что она не потребуется. Нам отсюда можно выезжать привычным путем, опасности нет. И не буди меня, хоть бы сам папа Иннокентий появился.

Маленький Джон отдернул гардины, и, зевая, посмотрел на утреннее солнце за окном. «Надо молока согреть, — пробормотал он, — проснется ведь сейчас, есть захочет». Подросток, было, пошел на балкон, но застыл, услышав стук в дверь.

— Мне бы его светлость герцога, — извиняющимся голосом сказал человек в официальной ливрее охраны дожа. «Он вчера поздно вышел из дворца, его светлость Паскуале Чиконья беспокоится — все ли в порядке.

— Здравствуйте, я — Джон Холланд-младший, — на изысканном итальянском языке ответил подросток. «Граф Хантингтон, наследный герцог Экзетер. Мой отец, его светлость герцог, сейчас отдыхает и просил его не тревожить. Вот наши бумаги, там сказано, кто я такой — юноша протянул офицеру паспорт.

— А ваша сестра, где она? — нахмурился тот, прочитав.

Мальчик улыбнулся и приложил палец к губам: «Пойдемте».

В огромной опочивальне жарко горел камин. Дитя спало на кровати резного дерева, укрытое подбитым соболями одеялом. Джон поправил кружевную подушку и прошептал: «Леди Констанца Холланд. И она еще не поднялась, синьор, так, что я просил бы вас не шуметь».

— Приношу свои извинения, ваша светлость, — уже в передней сказал офицер.

— Можно просто: «Лорд Джон», — юноша протянул красивую, холеную руку. «Всего хорошего, синьор, желаю вам прекрасного дня».

Подождав, пока его гондола скроется за поворотом канала, Джон присел на постель и погладил по голове девочку.

— Ты кто? — вдруг, зевая, спросила Констанца.

— Твой брат, — тихо ответил Джон.

— Сказку, — потребовала девочка, взяв его за руку.

— Сейчас, — он быстро прошел в свою детскую, и достал из сундука медведя. «Орсо буоно, — усмехнулся Джон, глядя в черные, внимательные глазки.

— Мишка! — обрадовалась девочка, и тут же потянула игрушку к себе: «Мой мишка!».

— Твой, твой, — успокоил ее Джон. Устроившись рядом, пощекотав Констанцу, он начал:

«Далеко-далеко отсюда, там, где все леса и леса, жил однажды маленький медвежонок….»

Интерлюдия

Лондон, февраль 1592 года

Виллем проснулся на рассвете и лежал просто так, вдыхая запах жасмина, сомкнув руки на большом, торчащем животе Марты. Ребенок почувствовал его ладони и толкнулся. «Будто рыбка», — смешливо подумал мужчина. Он провел губами по шее жены, и та, зевнув, потянувшись, сказала: «Ты же, наверное, есть хочешь».

— Хочу, — согласился Виллем. «Тем более, ты теперь сама готовишь — у тебя вкуснее получается, чем у мистрис Доусон».

— Хорошо, что ты придумал отправить детей на каникулы, — жена усмехнулась, и, повернувшись, поерзала, устраиваясь удобнее. «В деревне сейчас хотя бы не так сыро, как здесь. Да и мистрис Доусон за ними там присмотрит».

— Я просто хотел побыть с тобой наедине, — Виллем поцеловал ее растрепанные, мягкие волосы. «С тобой и с ребенком. А то я потом в море уйду, до Индии, сама знаешь, путь долгий. Скоро ведь уже?».

— Совсем, — розовые губы улыбнулись.

Он вдруг поднял ее за подбородок и нежно попросил: «Можно? Совершенно невозможно тебя просто так обнимать. Я очень аккуратно, обещаю».

— Сначала я, — жена усмехнулась, и, он, закрыв глаза, гладя ее по голове, застонал от счастья.

Стоя в дверях кухни, он подумал: «Ну, ведь сзади — и не скажешь, что ребенок со дня на день должен родиться».

— Не смотри, — услышал он сердитый голос жены.

— Хочу и смотрю, — отозвался Виллем, и, подойдя, шлепнул ее — нежно. «И до конца дней моих буду смотреть».

— Хотелось бы, чтобы это было подольше, — Марта сняла с треноги, что стояла в очаге, шипящую медную сковороду, и спросила: «Тут или в столовой?».

— Тут, — решительно сказал адмирал, устраиваясь за большим, выскобленным дочиста столом. «Тут теплее».

Марта разложила по тарелкам яйца, бекон и колбаски, и, открыв пиво, рассмеялась: «Мне тут на рынке какой-то овощ нахваливали, из Нового Света, в земле растет, как турнепс.

Взяла на пробу пару фунтов, посмотрим, что это такое. А на обед сегодня ягненок молодой, так что не опаздывай».

Он вдруг взял ее руку и поцеловал пальцы — один за другим. «На корабле тебя так не покормят, хоть ты и капитан, — ворчливо сказала жена.

— Зато в Индии хорошая еда, — Виллем отрезал себе хлеба и спросил: «И когда ты успела свежий купить?»

Марта рассмеялась. «Ну, ты меня на рассвете поднял, а потом спать улегся. А я к собору святого Павла прогулялась с утра, по делам, заодно и к пекарю зашла. Булочки тоже взяла, так что кофе сварю сейчас».

Виллем посмотрел на жену, и, улыбаясь, сказал: «Все-таки я тогда был неправ, а ты — права».

— Ну, — рассудительно заметила Марта, вытирая свою тарелку, — я тоже поторопилась, конечно. Надо было дать тебе подумать, а не сразу предлагать работу. Так что оба были неправы, мой дорогой адмирал. Просто, — она подперла щеку кулачком, — я, теперь хотя бы могу не беспокоиться за пряности, — ты их доставишь в целости и сохранности. Да и потом, — в торговле я разбираюсь, а вот в судостроении — нисколько, так что без тебя тут было не обойтись.

Она встала варить кофе, и Виллем ласково проговорил: «Поверь мне, всегда лучше иметь собственные корабли — надежней и спокойней».

Перед тем, как ехать на верфь, он заглянул на кухню, и спросил: «Воды принести? Скользко на дворе, и не надо тебе сейчас таскать тяжести».

Марта оторвалась от бараньей ноги, которую она шпиговала чесноком, и, покраснев, сказала: «Спасибо. Я бы и сама…»

— Ничего не сама, — Виллем поцеловал ее и она, подняв руки вверх, упершись в него животом, запротестовала: «Грязные!».

— Не страшно, — он положил ладонь пониже талии, и озабоченно сказал: «Не ворочается».

— Так и надо, — отозвалась Марта. «Значит, готов уже на свет появиться».

— Там, может, их двое еще, — нахмурился адмирал.

— Миссис Стэнли говорит, что вроде один. Или одна — со значением ответила Марта.

— У меня такие падчерицы, что если к ним еще и дочь прибавится, то я, пожалуй, так в Индии и осяду — смешливо сказал адмирал, наклоняясь, целуя ее в губы.

— Скучно, — сказала Мэри, сидя на подоконнике, не глядя, завязывая и развязывая морские узлы на бечевке.

— Вот, смотри — сестра подозвала ее к столу. «Ну как?».

— Полезное умение, — присвистнула Мэри, вглядываясь в два листа бумаги. «И не отличить, вообще. У меня бы так никогда в жизни не получилось, я неаккуратная. А ты одним только почерком можешь?

— Я, — улыбнулась Полли, протягивая сестре перо, — могу, каким хочешь. Вот, распишись, например.

Мэри размашисто расписалась, и сестра, быстро, внимательно взглянув на бумагу, повторила подпись — росчерк в росчерк.