Молот шотландцев - Виктория Холт

Лливелин знал: он не желает ему зла. Все, чего он от него хотел, — это верности. Он должен был принести оммаж за земли Уэльса, и ему будет позволено править ими в мире, пока он не нарушит законов английского короля. Эдуард был готов прийти к соглашению с Лливелином. Он вернет ему невесту, ибо не желал удерживать ее против ее воли и воли Лливелина. Все, что должен был сделать Лливелин, — это присягнуть на верность королю Англии и признать его своим верховным господином.

Это была высокая цена, но и обрести можно было многое.

В итоге они встретились в Конуэе — той самой великой крепости, над которой Эдуард уже велел работать своим людям.

Эдуард был силен, суров, но не лишен некоторого великодушия. Он не желал продолжать войну, которую Лливелин, как он прекрасно понимал, уже проиграл. Не желал он и проявлять излишнюю жестокость. Поэтому он послал за Демозелью, чтобы ее привезли в Вустер, и там, если Лливелин согласится на его условия, они все встретятся для подписания договора, после чего состоится венчание.

Отчаяние Лливелина сменилось надеждой. Все, что ему нужно было сделать, — это покориться Эдуарду, объявить себя его вассалом, уплатить определенные суммы, пойти на некоторые уступки, и его Демозель станет его.

«Я пришлю к тебе, — писал Эдуард, — твоего брата Давида, у которого хватило здравого смысла, коего недоставало тебе, когда он присоединился ко мне. Он изложит тебе мои условия, и когда все будет улажено, мы отправимся в Вустер для подписания, и там состоится ваше венчание».

Принять Давида, брата-предателя! Как он мог! И все же он понимал замысел Эдуарда. Эдуард хотел мира… мира между братьями, а также между Англией и Уэльсом. У Лливелина не было иного выбора, кроме как принять Давида, и он это сделал.

Два брата смотрели друг на друга со сдержанностью.

Первым заговорил Давид.

— Я ни о чем не жалею, — сказал он. — Я перешел на сторону короля, потому что знал, что ты ведешь проигранную битву, а сотрудничая с Эдуардом, я спасу от разорения больше наших замков и уберегу от осквернения больше наших земель. Я доказал свою правоту, потому что теперь ты готов пойти с ним на соглашение.

— Возможно, в этих условиях не было бы нужды, если бы мы все стояли плечом к плечу, — сказал Лливелин.

— Возможно, мы и стояли бы плечом к плечу, если бы земли были поделены справедливо. Мы, братья, тоже хотели свой удел, Лливелин, а на всех не хватило.

— Можно ли доверять Эдуарду?

— Он из тех, кто гордится тем, что держит свое слово. Ему можно доверять больше, чем большинству королей. Свое обещание мне он уже выполнил. У меня теперь есть жена, знаешь ли, Лливелин.

— Вот как?

— Богатая жена, дарованная Эдуардом. Дочь графа Дерби теперь моя супруга. Она принесла мне много радости… и богатства. Ты сокрушаешься о Демозели. Прими его условия и женись. Предназначение мужчины — иметь сыновей, а не проводить дни в сыром, продуваемом сквозняками шатре.

— Ты всем доволен, Давид.

— Пока что, — ответил Давид.

«Конечно, он прав, — подумал Лливелин. — Глупец тот, кто не понимает, когда он разбит. Настало время прекратить борьбу, заключить мир, чтобы дожить до дня, когда можно будет снова сражаться».

А тем временем Демозель манила его к себе.

***

И вот она была в Вустере. Король послал за ней, и Лливелин с восторгом смотрел, как она приближается. Она повзрослела с тех пор, как он видел ее в последний раз, стала изящной, благородной женщиной. В глазах ее, умоляющих и немного боязливых, светилась любовь, словно она боялась ему не понравиться. Ему хотелось ее успокоить. Не ей было робеть. Понравился ли он ей? Он был лет на десять старше ее, а жизнь солдата сурова. Возможно, она оставила на нем свой след.

Он взял ее за руку.

— Моя Демозель… моя прекрасная Демозель, — сказал он.

— Лливелин, — мягко произнесла она его имя.

Этого было достаточно.

Король с королевой подле него взирали на них благосклонно. Сами счастливые в браке, они все понимали и выказывали сочувствие. В глазах королевы стояли слезы; она была доброй, отзывчивой женщиной.

— Нет нужды медлить с венчанием, — деловито сказал король. — Как только все условия будут согласованы.

Все условия. Эдуард умел навязывать жесткие условия. Но ему можно было доверять. Он обещал Демозель, и вот она была здесь.

Лливелин передал королю Англии всех своих пленников, включая старшего брата Оуайна, которого держал в заточении более десяти лет; он отказался от своих притязаний на Южный Уэльс и согласился выплатить штраф в пятьдесят тысяч фунтов. Англси ему вернули, но он должен был платить за него ренту, а в случае его смерти без наследников остров возвращался королю. Бароны Уэльса должны были приносить оммаж Эдуарду, а не Лливелину.

Да, Эдуард навязал тяжелые условия. Можно сказать, владения Лливелина сократились до земель вокруг Сноудона, а король освободил Оуайна и наградил его землями, то же самое сделав и для Давида, прибавив к этому богатую жену. Он показывал им, как вознаграждает тех, кто действует против его врагов.

Положение было плачевным, но Лливелин был влюблен. И важнее всего было то, что он обрел свою Демозель.

Глава IV

ВОЗВРАЩЕНИЕ ДЖОАННЫ

Воссоединение Эдуарда и его королевы привело к двум новым беременностям.

В тот холодный март в Виндзоре, когда приблизился срок королевы, царила некоторая тревога. Прошло два года с тех пор, как на свет появилась печальная маленькая Беренгария, и все сходились во мнении, что, хотя королева, несомненно, была плодовита, дети ее рождались слабыми.

Здоровье Альфонсо толком не улучшилось. Ему было уже пять лет, он приближался к опасному возрасту. Впрочем, бывали дни, когда он, казалось, крепчал, а летом часто выглядел вполне здоровым мальчиком. Но зимой ему становилось хуже, а они только что пережили зиму. Отсюда и тревога.

— На этот раз должен быть мальчик, — произнесла вдовствующая королева весьма властно, словно приказывала королеве — а может, и самому Господу — проявить на сей раз побольше уважения к ним ко всем.

Такие разговоры смущали королеву, но она знала, что свекровь права. Должен быть мальчик.

— Если же, — продолжала вдовствующая королева, — окажется, что это девочка, то она должна стать монахиней.

— Это ей самой решать, — сказала королева с