Молот шотландцев - Виктория Холт

Она улыбнулась, подумав, что и впрямь благословенна с таким мужем.

Через несколько недель после рождения ребенка из Уэльса пришли тревожные вести. С момента пленения Демозели Лливелин, как и следовало ожидать, с некоторым успехом совершал набеги на Англию. Эдуард послал войско, чтобы с ним разобраться, и ожидал вестей об успехе. Но они запаздывали дольше, чем он предполагал.

А затем пришла весть. Английская армия потерпела поражение при Кидвелли.

Эдуард был встревожен. Королева обеспокоена. Вдовствующая королева в ярости. А Демозель не могла до конца скрыть своего удовлетворения.

Эдуард ворвался в покои королевы. Иного выхода не было. Он должен был собрать лучшие свои войска. Если хочешь, чтобы дело было сделано хорошо, — сделай его сам.

— Эдуард, — сказала королева, — он выиграл лишь стычку. Зачем тебе подвергать себя опасности? Разве твои воины не могут дать ему понять, что он должен соблюдать мир?

— Если бы не это пророчество Мерлина, я, быть может, и согласился бы с тобой. Он не должен побеждать… даже в стычках. Его маленькие победы превратятся в песнях в великие. Ты же знаешь валлийцев и их песни. Не дела, а стихи творят им героев. Быть может, и само пророчество Мерлина сочинил какой-нибудь поэт, и его пели до тех пор, пока люди не поверили в него как в истину. Нет, я должен преподать Лливелину урок. Я ненадолго. Я должен загнать этого человека обратно в его горы. Это единственный способ.

Король приготовился к отъезду, и перед тем, как он уехал, королева успела сообщить ему, что снова беременна.

Демозель побелела от горя. Ей было трудно сохранять веру в пророчество Мерлина, живя так близко к могуществу великого английского короля.

***

Эдуард двинулся на Уэльс, и они остались ждать вестей. Живот королевы рос.

— На этот раз, — говорила она, — должен быть мальчик. Какая была бы чудесная весть, чтобы послать королю.

Демозель сидела с принцессой Элеонорой, и они вместе вышивали на гобелене.

— Ты грустишь, — сказала принцесса, — потому что мой отец убьет твоего возлюбленного.

— А что, если мой возлюбленный убьет твоего отца? — ответила Демозель.

— Никто не сможет убить моего отца. Он — король.

— А Лливелину корону обещал Мерлин.

— Он жил давным-давно. Теперь он не в счет, — сказала принцесса, безмятежно вышивая. — Тебе нравится этот синий шелк?

— Да, — ответила Демозель.

— Расскажи мне о Лливелине, — попросила Элеонора. — Он красивый?

— Он самый красивый мужчина на свете.

— Это мой отец. Значит, ты лжешь.

— Он красив для меня, как твой отец — для тебя.

— Но ты сказала «самый красивый». — Элеонора вскрикнула. Она уколола палец. — Как думаешь, у моей матери будет мальчик? — спросила она.

— Это в руках Божьих.

— А Господь не очень-то добр, правда? Он забрал двух моих братьев и моих тетушек Маргариту и Беатрису. Моя бабушка очень на Него сердится. — Она поежилась. Очевидно, ей было жаль всякого, на кого сердилась ее бабушка. — Я открою тебе секрет, Демозель, если ты пообещаешь никому не говорить.

Демозель с нетерпением взглянула на нее. Она всегда надеялась узнать что-нибудь о Лливелине и знала, что вести о нем от нее скрывают.

— Я никому не скажу.

— Я была рада, что Маргарита — девочка. Надеюсь, и этот ребенок будет девочкой.

— Но почему? Разве ты не знаешь, как сильно они хотят мальчика?

Принцесса серьезно кивнула.

— Я слышала, как они говорили об Альфонсо. Говорили, что он похож на Иоанна и Генриха. А потом кто-то сказал: «Вполне может статься, что король сделает принцессу Элеонору» — то есть меня — «наследницей престола». Понимаешь, Демозель, если мальчиков не будет, а Альфи пойдет по стопам… тех, других… то наследницей стану я. Я, принцесса. Принцессы ведь могут стать королевами. Настоящими королевами, не как моя мать и бабушка, которые просто вышли замуж за королей, а Королевой.

Демозель была потрясена.

— Тебе не следует говорить таких вещей, — сказала она. — Это… неприлично.

— Я знаю. Потому это и секрет. Втайне можно и не быть… приличной.

Демозель изучала честолюбивую маленькую девочку, которая держала ушки на макушке. Она полагала, что у той вполне был шанс осуществить свои амбиции.

Бедное дитя, ей еще предстояло узнать, каково бремя короны.

Шли месяцы, роды королевы приближались, а из Уэльса вестей было мало.

И вот, менее чем через год после рождения маленькой Маргариты, у королевы родился еще один ребенок.

Царило всеобщее уныние. Еще одна девочка! Ее назвали Беренгарией из-за причуды королевы, и когда вскоре после этого ребенок стал все больше и больше хворать, пошли разговоры, что это несчастливое имя для дитя. Оно напоминало о печальной королеве Ричарда Львиное Сердце. Он никогда ее не любил, он пренебрегал ею, и она была несчастной, бездетной женщиной. «Бедняжка, — говорила вдовствующая королева, — у нее и шанса-то не было стать другой, ведь все знали о пристрастии короля к крестовым походам и к красивым людям его же пола. О таком человеке хорошо петь песни, но не жить с ним».

Беренгария. Это было проклятое имя.

Королева грустила, с нетерпением ожидая вестей с валлийской границы, но не с большим, чем Демозель.

Зато в глазах принцессы Элеоноры горел огонек, который показывал, что она не совсем огорчена таким поворотом событий.

***

Над Виндзором сгустилось уныние. Король со своими войсками стоял на валлийской границе, но одержать желанную победу было нелегко. Снова и снова его одолевали валлийские горы.

Демозель бродила по дворцу, словно серая тень. Она жаждала вестей и в то же время страшилась их. Она молилась за Лливелина; ей было все равно, сбудется ли пророчество Мерлина. Не короля Англии она желала; для полного счастья ей хватило бы принца Уэльского… и мира.

Вдовствующая королева была так враждебна к ней, что она удивлялась, почему та не заставит ее покинуть Виндзор. Но кроткая королева в этом вопросе была непреклонна. В конце концов, такова была воля короля: хоть Демозель и пленница, обращаться с ней как с пленницей не следовало. Иногда она мечтала о том, какой иной была бы ее жизнь, если бы корабль, везший ее в Уэльс, не был перехвачен англичанами. Она и Лливелин вместе, и, может быть, маленький сын или дочка. Ей было бы все равно, кто. О, как бы