Книжный магазин в Мейфэре - Элиза Найт

Кажется, все шло хорошо: мне явно удалось произвести приятное впечатление. Рядом со мной за столом сидели другие гости, как и я, оставшиеся ночевать после вечеринки. Я поднесла к губам чашку чая и вдруг замерла: мой взгляд упал на лежавший возле тарелки Прода свежий номер «Дэйли экспресс» (издания хозяина дома), который любезно предложили гостям для чтения за завтраком. С первой страницы на меня смотрело знакомое лицо.

Юнити.

Я прочитала заголовок: «Дочь пэра, приглашенная Штрейхером [32] в качестве гостя, произносит речь на нацистском митинге в Гессельберге [33]».

О господи… Что, если лорд Бивербрук снабдил нас этими газетами не из любезности, а чтобы унизить меня? Да, после такого заголовка, выставляющего мою сестру в ужасном свете, мой сатирический роман «Потасовка» обречен. А ведь до этой минуты я считала, будто мы с лордом поладили.

Обведя взглядом стол, я увидела газету в руках у большинства присутствующих. Краска прилила к моим щекам. Итак, все читают за завтраком о моей сестре, которая восхваляла Гитлера и его нацистов перед двухсоттысячной толпой. Я снова посмотрела на снимок, и мне стало дурно. Юнити стояла на трибуне, вытянув руку в нацистском приветствии. Это не просто влюбленная девушка, следующая за мальчиком, от которого она без ума. Это… Я не находила слов…

– О, дорогая, разве вы не знали? – леди Диана Купер, любовница Бивербрука и близкая подруга моей сестры Дианы, видимо, заметила, как я покраснела. Она покачала головой, и в ее глазах я увидела жалость. Интересно, это искреннее сочувствие или намеренная жестокость?

– Конечно. – Я тихо натужно засмеялась и взялась за свой тост, надеясь, что с этой темой покончено.

– Вы читали ее письмо к Юлиусу Штрейхеру в «Штурмовике»? – осведомилась леди Купер с потрясенным видом.

– Нет.

Я узнала об этом послании Юнити из письма Джессики, но не смогла заставить себя прочесть его. Однако Джессика передала мне суть… Юнити заявила, что ненавидит евреев и во всем поддерживает нацистскую партию.

Диана Купер расплылась в вежливой улыбке:

– Ну что же, передайте мой привет Юнити, когда увидите ее в следующий раз.

Я кивнула, чуть не подавившись тостом, который показался мне сухим и безвкусным.

В Роуз-коттедж мы возвращались в молчании – лишь поскрипывал наш автомобиль, знававший лучшие дни.

Я удалилась от общества, спряталась от мира, и мне было все равно, как это воспримут. Всю следующую неделю я много раз начинала письмо к Юнити. В конце концов мне удалось написать нечто сносное. Единственное, что я могла сделать, – это обратить все в шутку.

Затем мы сбежали на континент. Я надеялась, что каникулы с Продом в Амстердаме и Италии смягчат душевную боль. Однако это не помогло.

Мы сидели за ланчем с друзьями под тентом, на фоне сверкающих вод Адриатики (в палаццо отца Прода). После трапезы я удобно устроилась с книгой в шезлонге, но тут ко мне обратился муж.

– Это от твоей матери, – наморщив лоб, он протянул мне желтую телеграмму.

Телеграммы часто приносят плохие вести. Схватив ее, я быстро прочитала: «ДИАНА ПОСТРАДАЛА В АВТОКАТАСТРОФЕ. В БОЛЬНИЦЕ. С НЕЙ ВСЕ В ПОРЯДКЕ. МА»

Но если Диана так сильно пострадала в автомобильной катастрофе, что очутилась в больнице, как же с ней может быть все в порядке?

– О боже!

Хотя мы с сестрой и не разговаривали, я беспокоилась о ней. В конце концов, кровь – не вода.

– Давай пригласим Диану пожить в палаццо, пока она будет выздоравливать?

Прод предложил это с радушным видом – и я подумала, что это не его идея, а моего свекра. Ну что же, в любом случае за ней стоит не только человеческая душевность, но и чувство долга передо мной. Ведь если Диана и приедет, то не одна: она отправлялась на встречу с Мосли, с которым собиралась провести каникулы.

– Это возможно. – Я сложила телеграмму и сунула ее в карман.

– Ты не хочешь позвонить?

– Нет.

Прод подал мне бокал шерри.

– Увидев телеграмму, я подумал, что тебе, вероятно, захочется выпить.

С этими словами он похлопал меня по плечу – редкое проявление нежности.

Медленно прихлебывая шерри, я благодарно улыбнулась Питеру. После моего бегства в Свайнбрук и возвращения в коттедж мой муж стал больше внимания уделять работе. Он проводил меньше времени с Мэри – по крайней мере на виду у всех – и ограничивал себя в выпивке. Несколько раз мы даже занимались любовью в надежде зачать ребенка. Это слегка напоминало ранние дни нашего брака.

– Жизнь так мимолетна, – задумчиво сказал Прод.

Я приготовилась выслушать длинную лекцию, сотканную из теологии, религии и мирских мотивов. Да, в этом отношении Прод не изменился. Но он в кои-то веки молча сел рядом и обнял меня за плечи.

Тепло его тела, вкус шерри, эмоции от плохих новостей заставили меня забыть, что в Лондоне любовница Прода ждет его возвращения. Сейчас, здесь, он был моим.

Ноябрь 1935 года

Дорогой Марк!

Я убегаю из дома – и от Питера, – чтобы провести несколько мирных недель в Париже с Ма, Джессикой и Деборой. Собираюсь побаловать себя каникулами вдали от моих проблем. Ты можешь спросить, что за проблемы могут быть у чуда в перьях вроде меня? Ну что же, я расскажу. Только обещай сжечь это письмо по прочтении. Помнишь, я писала тебе перед свадьбой о своем счастье? Беру свои слова обратно. Счастье – это иллюзия.

В довершение всего, я убеждена: как романистка я потерпела неудачу. «Потасовка» вызвала так много критических рецензий, что я совсем расстроилась и раздумываю, не бросить ли вообще писать. Как ты считаешь? Ответь честно.

Продажи книги рухнули в бездонный мрак Темзы. Кстати, о реке: ты даже не представляешь, как низко я пала. На прошлой неделе вместо того, чтобы писать, я провела полдня в своем лондонском коттедже, глядя на Темзу. Я ожидала, когда мимо проплывет чье-нибудь тело, чтобы позвать лодочника, в обязанности которого входит подбирать утопленников. Тебе известно, что есть такая должность? Я узнала об этом случайно. Когда в понедельник наконец появилось тело – распухшее, лицом вниз, – я подождала, пока оно уплывет к другому берегу реки. Я рассудила, что лодочник получит целых одиннадцать шиллингов, а не десять, если ему придется пересечь Темзу. Полагаю, это вполне заслуживает дополнительного шиллинга.

В любом случае, мой дорогой друг, именно в ту минуту я поняла, что мне нужно сбежать в Париж. Хотя, честно говоря, вряд ли это что-нибудь изменит.

С любовью,

Нэнси

– Ты хорошо себя чувствуешь? – Джессика дотронулась до моей щеки кончиками пальцев и нахмурилась.